Олег Николаев, бывший начальник СО при Шимском РОВД, заслуженный юрист РФ
Мне тогда почти что повезло — дали всего 15 лет строгого режима, из которых первые четыре с половиной года, как тогда говорили, «крытого режима», или «крытки», то есть их отсидеть я должен был не в колонии, а в камере в тюрьме. Так я попал в известный всем Владимирский централ. Здесь я оказался, как помню, единственным обитателем с «хозяйственными» статьями. Все остальные сидели за особо жестокие или серийные убийства.
Но сначала я попал не в их компанию, а в руки доктора-психиатра Рогова, который работал в тюремной больнице, — ведь перевели туда меня якобы с помутнением рассудка после попытки самоубийства. Уже потом я читал воспоминания некоторых диссидентов, которых он также там лечил.
По прибытии в тюремную больницу мне сделали несколько уколов, потом привязали к кровати руки и ноги, да еще туловище посередине, так что я вообще не мог пошевелиться, и доктор Рогов объяснил, что пролежать так я могу сколько угодно. Еще он рассказал, что лечить меня будут инъекциями сульфозина и галоперидола, от которых человек превращается в овощ, и если я не захочу быстро выздороветь, то через какое-то время стану стопроцентным импотентом. А чтобы я в тюремной палате не скучал, меня будет развлекать сосед. Им оказался щуплый чеченец небольшого роста лет 25, который сразу же принялся меня усердно бить по лицу. Такое лечение продолжалось четыре дня. Когда делали очередные уколы, я впадал в забытье, и мне казалось, будто я летаю по небу или прыгаю по прекрасным горам. А когда приходил в себя, было такое чувство, как будто у меня переломаны все кости. Есть я не мог, и мой сосед между сеансами «развлечений» с удовольствием съедал и мои порции. Однажды во время очередного осмотра доктор Рогов зашел в мою палату и очень весело стал меня хвалить: мол, какой я молодец, как быстро поправляюсь, какой у меня хороший и свежий цвет лица. Сам я при этом по-прежнему оставался привязанным к кровати. Доктор же на прощанье приветливо помахал мне рукой и соседу сказал, чтобы тот не забывал обо мне заботиться и хорошенько «развлекать». На четвертый день меня наконец освободили от пут. Я выздоравливать не отказывался и через месяц оказался в общей камере, где сидело еще 18 человек. Когда я туда попал, я с трудом двигался и говорил и не мог удержать в руках даже матрац для своей койки. Как мне потом рассказали сокамерники, чеченец, что меня «развлекал», попал в тюрьму за убийство, а уже тут убил еще и женщину-надзирательницу, напав на нее с трубой. Его отправили лечиться, а потом оставили при тюремной больнице, чтобы он сам уже помогал «лечить» других заключенных.
Во Владимирском централе, однако, я пробыл недолго. За хорошее поведение меня вскоре отправили в обычную колонию поближе к дому. Но и там я пробыл всего несколько лет. В Эстонии уже начали дуть новые ветры, пошли разговоры о выходе из СССР, а вскоре начали готовить и новый Уголовный кодекс. Летом 1989 года меня вызвали в спецчасть и дали на подпись большую кипу бумаг. Прочитав их, я узнал, что президиум Верховного суда Эстонии пересмотрел приговор по моему делу. Власти решили, что наказали меня так строго зря, потому что по новым правилам я был уже не спекулянт, а бизнесмен. В связи с этим мне уменьшили срок до того, что я уже на тот момент отсидел, и отпустили.
После этого я довольно долго занимался разными бизнес-проектами. Торговал металлами, которые в начале 90-х годов поездами и кораблями вывозили из России, однажды даже участвовал в переправке радиоактивных материалов. Их тогда тоже много предлагали на продажу разные люди из России, в том числе бывшие офицеры КГБ. Иногда случались скандалы, и полицейские в той или иной стране арестовывали такие грузы. Перевозились они, конечно, часто нелегально. В газетах писали, что за такими сделками стояли какие-то бандиты или даже террористы, якобы мечтавшие собрать ядерную бомбу или еще какое-то опасное оружие. Но на самом деле это было совсем не так. Основными покупателями радиоактивных материалов из России являлись научные или медицинские центры в самых благополучных странах мира. Там их используют при производстве сложной аппаратуры, для лечения раковых заболеваний и в разных других совершенно мирных целях. Покупать такие материалы официально очень дорого — рынок этот поделен между несколькими крупными корпорациями. А из России тогда такой товар предлагали хоть и подпольно, но много и дешево. И единственной проблемой было доставить груз заказчику. Насколько я знаю, получив нужные материалы, те или иные учреждения официально их регистрировали и сертифицировали согласно требованиям местных законов. И после этого произошедшим уже никто не интересовался.
Один раз и со мной такая история случилась. Я пытался переправить из России несколько микрограммов изотопа калифорния, но в багажном вагоне в Москве контейнер по недосмотру поставили вверх тормашками. В результате пограничники при осмотре вагона с дозиметром обнаружили источник радиации и мой товар изъяли. Уголовное дело тогда завели, вызывали меня на допросы, но потом все же отпустили. Мне тогда еще удалось договориться о том, чтобы оперативники убрали из электронных баз данных все упоминания обо мне и этой истории. Они так и сделали, и после этого я жил совершенно спокойно и много раз ездил в Россию и другие страны. Но на самом деле, как оказалось, очень долго после этого я официально значился в федеральном розыске, хотя ни я и никто другой об этом не знал. И лишь спустя много лет это случайно обнаружилось из-за истории, которая, собственно, и заставила меня, как сказали бы раньше, взяться за перо, а теперь — сесть за компьютер.
Глава II. Долгий путь в Черкассы
Как-то летом 1998 года мне позвонил мой давний приятель Райво. Я познакомился с ним вскоре после освобождения из тюрьмы, когда занялся бизнесом. Некоторое время мы тогда вместе занимались торговлей российским металлоломом и некоторыми другими проектами, но потом он куда-то пропал. Я его не видел уже несколько лет, слышал только, что он вроде бы отсидел срок в тюрьме в Финляндии за наркотики.
Поговорили, вспомнили прошлое, и Райво предложил увидеться, сказав, что у него есть интересное предложение. При встрече он рассказал, что недавно на него вышел очень выгодный клиент, который интересуется закупками одного химического вещества, которое называется фенилацетон. Что это за бизнесмен и откуда он, Райво говорить не стал. Не знал Райво, по его словам, и что это вообще за вещество, для чего оно понадобилось тому человеку и где его можно достать. Но главное — этот клиент хотел получать фенилацетон в больших количествах и постоянно и готов был платить за него очень хорошую цену и наличными.
Сначала Райво пытался сам наладить этот проект. Он рассказал, что еще в финской тюрьме познакомился с каким-то русским по имени Юра, который жил в Нижнем Новгороде. Райво сперва съездил к нему, поговорил с ним и его приятелями и предложил им вместе организовать поставки фенилацетона. В Нижнем Новгороде и вокруг него, как рассказал Райво, несколько химических комбинатов. Вместе с Юрой они объездили все их, но этого вещества так нигде и не нашли. Вернулся Райво в Таллин с пустыми руками — и тогда вспомнил обо мне. Терять такого выгодного клиента ему было жалко, а я, как знал Райво, когда работал снабженцем, объездил огромное количество предприятий и заводов почти по всему СССР и имел опыт «добычи» самых разных материалов. Потому Райво и предложил мне организовать совместный бизнес — если у меня получится, я буду этот фенилацетон поставлять, а он его продавать своему клиенту. А все, что заработаем, будем делить пополам.
