Кабинет начальника там оказался закрыт. В соседней комнате мне сказали, что Людмила Павловна ушла в цех, но скоро должна вернуться. Я принялся ждать, то прохаживаясь по коридору, то подпирая стены. В коммерческий отдел я решил больше не ходить, поскольку, как понял из всех разговоров, это ничего не даст. Так прошло часа два или три, и лишь перед концом рабочего дня в кабинет директора по производству, открыв дверь своим ключом, зашла какая-то женщина. Я тут же зашел следом и увидел перед собой полноватую брюнетку с приятным лицом и большими, как мне показалось, сияющими глазами. Уточнив, на всякий случай, что говорю действительно с Людмилой Павловной, я снова объяснил, кто такой, откуда, зачем приехал на завод. Про фенилацетон я решил, правда, на этот раз упомянуть лишь вскользь, сказав, что интересуюсь и другой продукцией завода.
Людмила Павловна выслушала меня очень внимательно, а затем задала несколько наводящих и точных вопросов относительно моего коммерческого интереса и предыдущих встреч. Я понял, что эта женщина умна: она почти сразу догадалась, в чем именно заключается деликатность моего дела и что мне на самом деле нужно. Но виду не подала, ничуть не испугалась, продолжила со мной разговаривать, хотя и несколько настороженно.
Человеком она оказалась эрудированным, с широким кругозором, и беседа наша вскоре потекла безо всякого напряжения как бы сама собой. Мы обсуждали разные темы, все более удаляясь от вопроса, с которым я пришел, проболтали больше часа, пока не обнаружили, что рабочий день давно закончился. Поскольку хозяйка кабинета никакого раздражения моим присутствием не выказывала и, как мне показалось, мои рассуждения и замечания были ей даже интересны, я предложил продолжить наше «собеседование» в ресторане.
Мы вышли с завода и поймали такси. Сначала заехали к дому Людмилы Павловны — она поднялась переодеться, я ждал ее в машине, — а затем отправились в центр города. Ресторан оказался на удивление уютным, с красивым дизайном и приятной тихой музыкой. Листая меню, мы сошлись на том, что у обоих нас день выдался тяжелым, оба проголодались, и потому надо как следует подкрепиться и выпить водки.
Разговор потек так же непринужденно, как на заводе. Говорили о литературе, еде, путешествиях, жизни в наших странах, рассказывали о себе… Скоро перешли в разговоре на ты, и Людмила Павловна стала для меня просто Людой. О вопросе, благодаря которому мы познакомились, ни я, ни она не говорили ни слова и даже не намекали — ни взглядом, ни жестом, ни многозначительной паузой. Но к этому моменту, сидя вдвоем в ресторане, мы оба уже прекрасно понимали, что нам нужно друг от друга и какой у каждого из нас интерес. Мы оба знали, что речь идет об очень сложном и опасном деле. Оба надеялись, что все получится. Но еще, так же безо всяких слов, оба понимали, что если хотим работать — и результативно работать — вместе, мы должны очень хорошо друг друга изучить. В таком щекотливом деле надо быть полностью уверенным в партнере. Самое малое недоверие и недопонимание обязательно приведет к взаимным подозрениям, а с ними не только дела не сделаешь, но и вообще пропасть можно.
Способов, чтобы хорошо узнать друг друга, немного. Самый надежный — вместе съесть пуд соли. Но на это нужно время, а его у нас не было. Поэтому оставалось хорошо напиться. Пьяный человек теряет бдительность, забывает, что говорить можно, а что нельзя. Крепко выпив, человек, если постарается, конечно, может скрыть какие-то свои тайны, планы или намерения. Но все равно проболтается о самых простых вещах — как он относится к людям, к жизни. Так открывается его истинный характер, выясняется, можно с этим человеком работать или нет.
Время летело быстро. Допили первую бутылку водки и заказали еще одну. Людмила оказалась 42-летней вдовой. Ее муж был директором деревообрабатывающего завода. Когда начался кризис, он не выдержал напряжения и застрелился из охотничьего ружья. Людмила осталась с двумя детьми — 14-летним сыном и 18-летней дочкой. Я тоже рассказывал о своей непростой жизни. Так мы проговорили до полуночи, до закрытия ресторана. Я отвез Людмилу на такси домой, а сам вернулся в гостиницу. Прощаясь, мы договорились встретиться на следующий день после работы.
Утром я проснулся позже обычного. Посидел в кафе, выпил кофе, потом гулял по городу. В обед зашел на завод навестить Людмилу. Она рассказала немного про служебные проблемы — заказов у завода почти нет, рабочие получают мизерные выплаты. Про фенилацетон не упоминали.
Вечером, как обещал, я заехал за Людмилой на такси, и мы снова отправились в центр города. Решили пойти в тот же ресторан, что и накануне. Сев за столик, подумали, что будем пить на этот раз, и взяли коньяка. Первую бутылку выпили довольно быстро, заказали вторую. Оба немного захмелели, и потихоньку стало появляться доверие. Людмила пила почти столько же, сколько и я, но алкоголь переносила хорошо, не пьянела, а лишь становилась более откровенной. Я от нее тоже почти ничего не скрывал.
Людмила рассказывала, какая тяжелая у нее жизнь — как трудно одной воспитывать двоих детей. Она пропадает с утра до позднего вечера на работе, пытаясь поддержать в рабочем состоянии оборудование. Производство на заводе огромное, но загружено оно не более чем на пять процентов мощности. Зарплату почти никому не платят, людей все время увольняют. Оказалось, что женщина, которой при входе в этот ресторан мы сдали наши пальто, работала раньше на заводе вместе с Людмилой ведущим инженером. А теперь, чтобы хоть как-то прокормить семью, вынуждена сидеть в гардеробе. С детьми толком никто не занимается. Большую часть времени они живут у родителей мужа, а отношения со свекровью и свекром напряженные, поскольку те считают, что Людмила виновата в смерти мужа. Когда приступили уже к третьей бутылке, Людмила всплакнула, вспомнив свою безрадостную и одинокую жизнь — только работа и дом со злыми родственниками, и ни одного близкого человека. После гибели мужа Людмила так и не смогла найти какого-нибудь приличного мужчину. Заводить отношения на работе при ее положении невозможно, и даже в ресторан одна она сходить не могла. В городе она человек довольно известный, сразу бы пошли разговоры, что, мол, баба спивается или загуляла. Поэтому, как призналась Людмила, она была мне так признательна за то, что я пригласил ее в ресторан.
Когда мы расплатились и вышли на улицу, оба были, конечно, пьяные. Но еще нам друг с другом было хорошо и спокойно, а значит, мы могли доверять друг другу и начинать вместе работать. Заведующая заводским складом меня не обманула — Людмила действительно оказалась тем единственным человеком, который мог помочь в моем деле.
Глава III. Украинские сладости
Так как мой проект начинал, наконец, раскручиваться, и становилось понятно, что предстоит долгая и большая работа, встал вопрос, где мне жить дальше. Можно было оставаться в гостинице. В деньгах я не был особо стеснен, но платить лишнее все равно не хотел. Кроме того, Людмила не могла приходить ко мне в гостиницу — при ее положении и известности в городе это сразу вызвало бы неприятные слухи. Поэтому мы договорились, что она узнает у знакомых, не сдает ли кто квартиру. Уже на следующий день, когда я заглянул к Людмиле на работу в обеденный перерыв, она сообщила, что договорилась насчет жилья. И после работы мы отправились к ее приятельнице. Квартира оказалась двухкомнатная, с мебелью и всеми удобствами, и находилась в удобном месте — рядом с заводом, к тому же рядом был базар. Я заплатил хозяйке за месяц вперед и сразу получил ключи.
