Но для пущей надежности, чтобы наверняка никто ничего не заподозрил, поскольку на заводе о нашем проекте знали лишь несколько человек, мы с Людой решили операцию по утверждению актов провести в пятницу. В этот день, в преддверии выходных, все расслабляются, торопятся закончить дела и почти все готовы выпить. В результате сбор комиссии по списанию ценного оборудования выглядел так.
Мы с Людмилой сидели в ее рабочем кабинете. Она печатала на машинке разные дополнительные документы, а я за столом раскладывал соленые огурцы, резал хлеб и колбасу и, достав чистый стакан, наливал в него 200 граммов водки. В кабинет заходил кто-то из нужных людей — членов комиссии, выпивал, закусывал, минуту-две о чем-то с нами разговаривал. Людмила тем временем клала на стол бумаги, которые нужно было подписать этому начальнику, тот их визировал и, довольный теплым приемом, уходил.
За день в кабинете Людмилы побывала вся комиссия — семь или восемь человек, которые согласились, что нужное мне оборудование никакой производственной ценности не представляет. В результате через несколько дней я получил документы, что могу купить его у комбината всего за 10 % начальной стоимости. Я тут же внес в заводскую кассу несколько сотен долларов, получил документы и заказал грузовик, в который на складе мне загрузили мое имущество. Все это я отвез на железнодорожную товарную станцию, где оставил на хранение, пока не согласую его вывоз за пределы Украины с пограничными и таможенными властями. А вечером вся наша компания отправилась к одному из приятелей Людмилы на дачу на берегу Днепра обмывать первый успех.
Следующие несколько дней я провел в местном таможенном управлении. Встретили меня там приветливо. Все бумаги у меня оказались в полном порядке, тем более чиновникам понравилось, что я выступал как иностранный бизнесмен, заинтересованный в экспорте промышленного оборудования, тогда как Украина в то время все только импортировала. Бюрократия в таможенном управлении была ужасная, надо было согласовывать мои документы, наверное, с десятком чиновников, но все эти инстанции я благополучно прошел. Причем лишь некоторым из них пришлось заплатить взятки, да и то небольшие.
Однако договориться с украинскими таможенниками мне так и не было суждено. Когда осталось получить от них последнее согласование на экспорт моего оборудования, выяснилось, что не хватает одной резолюции — от комиссии, которая в Украине отвечает за соблюдение конвенции о нераспространении оружия массового поражения. Имелось в виду подтверждение, что я не смогу или не буду с помощью своей техники производить боевые отравляющие газы. Можно ли было на купленном мною оборудовании — по промышленным меркам, довольно скромном — заниматься подобным, я не знал. У меня, естественно, ничего такого и в мыслях не было. Я толком не понял, законно ли вообще было это требование таможенников — вполне возможно, таким образом они просто пытались получить от меня еще одну взятку, уже крупную, поскольку речь зашла о столь серьезных вещах.
Так или иначе, но мне объяснили, что комиссия эта работает в Киеве, и в нее входит 28 человек, причем от разных ведомств. Выходило, что мне, чтобы получить разрешение от таможни, придется потратить еще много времени и денег. Поразмыслив, я решил идти другим, более простым путем.
Опять нанял грузовик, забрал с товарной станции свое оборудование и по трассе Москва — Киев отправился в сторону российской границы. К вечеру были уже у погранперехода Суджа. Переночевали, и с утра я пошел говорить с пограничниками и таможенниками. Украинские почти сразу согласились пропустить мою машину за скромную плату, удовлетворившись объяснением, что я везу старые никому не нужные железяки, официальное оформление которых будет стоить в разы больше их собственной цены. Но российские пограничники разговаривать со мной не стали, сказав, что без официальных документов шлагбаум не поднимут.
По прежнему опыту я знал, что в России, как и в Украине — порядки в этих странах мало чем отличаются — всегда можно договориться, хоть с таможней, хоть с пограничниками, хоть с любым госслужащим. Никто из таких людей не любит свое государство, поскольку оно само людей не любит. Конечно, могли быть какие-то исключения — отдельные идеалисты и романтики, которые, я вполне допускал, хотя бы пытаются не смешивать службу и бизнес, если под этим словом понимать простое зарабатывание денег. Но когда я занимался другими проектами, я таких никогда не встречал, по крайней мере в России. И давно уяснил, что если какой-нибудь чиновник отказывается сделать что-нибудь для меня в обход установленных правил, то поступает он так не из-за того, что он такой честный, а совсем из других соображений. Причины могли быть самые разные. Не знакомые со мной люди, естественно, могли опасаться, что я либо провокатор, либо просто дурак, который потом попадется на чем-то полиции или другим службам и создаст ему массу неприятностей. Кто-то мог быть слишком озабочен служебными или семейными неприятностями или другим более выгодным делом, и потому ему было просто не до разговоров со мной. А кому-то я мог просто не понравиться лично. Так что из-за неуспеха первого дня пребывания на российско-украинской границе я ничуть не переживал и настроился терпеливо ждать, когда удастся найти общий язык с пограничниками и таможенниками с обеих сторон.
На второй день на украинской стороне заступила на службу новая смена, я вновь пошел говорить, но на этот раз уже они отказались выпускать мою машину из страны. На третий день, наконец, все сложилось. Украинский КПП я прошел за 50 долларов, российский — за 150. Заодно, когда договаривался с российскими таможенниками, подружился с их начальником смены. Звали его Сергей. Мы с ним разговорились, я объяснил, что работаю в торговой фирме и теперь буду часто через их переход ездить и возить всякий старый железный хлам. Он на будущее обещал помогать, предупредив, чтобы обращался только к нему. Сергей рассказал, что тоже хотел бы сделать небольшой бизнес. Один его родственник работал директором спиртового завода и готов поставлять без документов, за наличные деньги, дешевый спирт — хоть цистернами. Я, естественно, сказал, что это очень интересно, пообещал поговорить с руководством своей фирмы и как-нибудь в следующий раз обязательно что-нибудь придумать. В общем, расстались мы с Сергеем не просто приятелями, но и потенциальными партнерами.
Через пять часов мы были в Брянске. Ехать дальше на украинской машине с моим оборудованием было уже небезопасно — документы на груз у меня были из Черкасс, но подтверждения о ввозе его на территорию России не имелось. Так что при первой случайной проверке на дороге нас вполне могли заподозрить в контрабанде. Поэтому я решил сменить машину. На окраине города мы нашли большую стоянку — своего рода автомобильную биржу, на которой в ожидании клиентов стояло много самых разных грузовиков, от маленьких пикапов до огромных фур. Что и куда везти, их водителям было абсолютно все равно, только бы платили деньги. В зависимости от типа автомобиля, тариф составлял от 7 до 15 рублей за километр. Я нанял подходящую для моего оборудования машину, на ближайшей фирме, где был кран, перегрузил на нее свое имущество и расплатился с украинским шофером.
Из Брянска мы отправились в Псков — ближайший к Эстонии крупный российский город. Так как мой груз был практически без сопроводительных документов — показывать бумаги из Черкасс было нельзя, поскольку сразу стало бы понятно, что ввез в Россию я его незаконно, мы с шофером подумали, как поступать и что говорить, если на дороге нас остановят инспекторы ГАИ. У него в кабине нашлось много старых накладных на самые разные товары, которые он перевозил до меня. Мы их изучили, выбрали те, в которых был указан груз, более-менее похожий на мой, и кое-что в них подправили. В результате появились документы о том, что я везу уже не украинское, а российское оборудование для одной из местных фирм, с которыми мы благополучно добрались до Пскова.
