Пришлось мне тогда действовать в обход. Я пошел к начальнице заводской лаборатории, которая в свое время объясняла мне премудрости химии, и договорился, чтобы она специально для меня — за отдельную плату — посмотрела мои бумаги и сказала, как лучше наладить новый производственный процесс на моей установке. Она согласилась, пообещав отдать мне расчет и описание технологии через несколько дней.
От Людмилы я ничего не скрывал, и скоро она перестала на меня сердиться. Мы понимали, что у каждого могут измениться обстоятельства, и рано или поздно наш прежний проект все равно бы закончился, но это не повод портить отношения и становиться врагами. В конце концов, каждый идет своим путем. Поэтому мы с Людмилой продолжали вместе отдыхать, обсуждать разные деловые вопросы. А незадолго до моего отъезда она сделала мне на прощание поистине бесценный подарок.
Как-то утром в выходной день, когда мы еще не встали с кровати, Люда, хитро улыбаясь, сказала, что хочет дать мне премию. Я удивился, заинтригованный, о чем может идти речь. Тогда она достала из стоявшей рядом сумки и передала мне толстую папку с какими-то бумагами. Это оказались письма на иностранных языках — русском, английском, немецком, — пришедшие за последние годы на завод с различными предложениями о сотрудничестве. Их авторы изъявляли желание купить на комбинате какие-либо химикаты и оборудование или предлагали совместные проекты. Внешне бумаги выглядели совершенно безобидно, поскольку речь в них шла о самых распространенных и незапрещенных товарах. Но Людмила объяснила, что когда представители западных фирм, приславших эти письма, приезжали на завод, выяснялось, что на самом деле их интересовало все, связанное с фенилацетоном и амфетамином. И получить эти вещи они хотели за наличные и без лишних формальностей. То есть это были в своем роде мои коллеги. По словам Людмилы, к ним приезжали бизнесмены из Германии, Голландии, Бельгии и других стран, но никому не удалось найти понимания на комбинате. Зато у меня теперь оказывались в руках их координаты — фактически огромный рынок сбыта для моей продукции. Этим бизнесменам я мог предложить то, что их интересовало, причем с большой и взаимной выгодой. Им не надо было бы больше рисковать и заниматься контрабандой, поскольку товар я мог доставить сам. А я, в свою очередь, мог бы работать без посредников, не беспокоясь, что приятели Райво меня обманут, да и прибыль бы получал совсем другую, поскольку сам мог назначать цену.
Как объяснила Людмила, указанные в этих письмах фирмы, телефоны, адреса электронной почты, конечно, подставные. Никто в здравом уме не поедет покупать сырье для наркотиков с документами, которые в случае неприятности выдали бы его полиции с головой. Все это были хорошо продуманные легенды, чтобы обмануть власти. Но, если действовать с умом и осторожно, что у меня до тех пор получалось хорошо, по этим документам вполне можно было выйти на тех, кто до меня приезжал на завод.
Уезжал из Черкасс я в приподнятом настроении, все время строя планы, как в будущем, благодаря полученным от Людмилы бумагам, я мог бы развернуться и больше ни от кого не зависеть. За два оставшихся дня я выкупил на заводе еще кое-какое оборудование и химикаты, получил от заведующей лаборатории усовершенствованную технологию для экстази и на грузовике отправился в путь. Ехал, как обычно, через погранпереходы в Судже и Печорах. Добра у меня всякого было с собой довольно много, но благодаря знакомым таможенникам все прошло гладко. Я им, как всегда, рассказывал, что добыл всякого барахла для обработки прополиса, и на всякий случай забрал под Псковом у фермера для своего знакомого бизнесмена пару сотен килограммов этого продукта.
Глава V. Миллионы в кристаллах
В Таллине меня с нетерпением ждали Марво и его приятели, которым хотелось поскорее запустить производство экстази на моем заводике. Поэтому мне сразу же пришлось взяться за работу. Разбираясь со своим оборудованием, я отобрал то, что нужно было для новой технологии. Всякого лишнего оборудования, химикатов и прочего имущества, которое я использовал, когда делал фенилацетон, набралось довольно много, и я задумался, куда это все деть. Хранить в новом цехе его было неудобно — слишком много места оно занимало. Одних только химикатов было несколько сот килограммов, к тому же они были довольно маркие и вонючие. И тут подвернулась возможность все это продать.
У меня был давний приятель по имени Март, который хорошо знал директора Таллинского химического завода Элтенбурга. Как и химкомбинат в Черкассах, его предприятие в советское время успешно работало, получая заказы со всего Советского Союза, но потом захирело. В России его продукция уже никому не была нужна, на западный рынок пробиться не удалось, и завод на тот момент пребывал в полузаброшенном состоянии, перебиваясь случайными заказами. Сам Элтенбург — уже пожилой мужчина, по рассказам Марта, был очень хорошим химиком-ученым, имел много научных званий и наград. Вот тогда я и предложил Марту, чтобы он переговорил с Элтенбургом, не купит ли тот у меня оборудование, чтобы самому делать на своем заводе фенилацетон или амфетамин. Ему это было бы тем более удобно, что прятать, как мне, такое хозяйство от посторонних глаз было не надо. На своем предприятии он мог поставить мои агрегаты открыто — все-таки у него настоящий химзавод, а что именно с их помощью производится, несведущим людям не понять. Вскоре Март сказал, что директор согласился и даже не очень долго думал. Я передал ему ненужное мне имущество, все химикаты, включая довольно большое количество сырья — практически готового фенилацетона в пасте, который привез из Черкасс, и в придачу бумаги с описанием своей технологии.
Как рассказывал Март, Элтенбург сразу же начал изготавливать амфетамин, причем очень ловко — остроумно, по его собственным словам, с точки зрения химика — усовершенствовал разработанную для меня коллегами Людмилы технологию. Но и здесь хоть немного заработать Элтенбург не смог. По характеру он был человеком довольно прямолинейным и резким, к тому же решил работать один, без чьей-либо помощи и защиты. В результате он, как я слышал от знакомых, разругался со многими потенциальными покупателями, и очень скоро на него вышла полиция, арестовав прямо при продаже наркотиков. Однако проданное мной Элтенбургу оборудование, технология и даже сырье не пропали. Как оказалось, сразу после его задержания, пока полицейские не успели провести обыски, Март умудрился ночью тайком вывезти с завода все это имущество и стал делать фенилацетон и амфетамин где-то в другом месте уже сам.
Рассказывали, будто Март нашел каких-то серьезных постоянных заказчиков, которые авансом выкупали у него весь товар, и потому дела у него шли хорошо. Иногда я с ним встречался в кафе, мы болтали о делах, но Март уверял, что наркотиками больше не занимается. Я, конечно, видел, что он врет. И много позже узнал, на кого он на самом деле работал и кто помог ему украсть оборудование с завода Элтенбурга. Но тогда дела Марта меня особо не интересовали, хватало своих забот.
Вернувшись из Черкасс, я трудился не покладая рук — монтировал новую установку согласно полученным от коллег Людмилы инструкциям. Работа эта была тяжелая, но результат я осматривал с гордостью. Получилось у меня все не хуже, чем в свое время у украинских рабочих-наладчиков. Когда мы с Райво делали фенилацетон в нашем старом ангаре, нам — а чаще мне одному — все время приходилось ведрами, залезая по лестнице, сверху заливать в реакторы и емкости разные едкие химикаты, отчего стояла вонь и грязь. Здесь же получилась установка замкнутого производственного цикла — все вещества переливались из одного реактора в другой или в стеклянные емкости с помощью вакуумных насосов. Надо было лишь кнопки нажимать да вентили переключать.
