Так что, погрузив в Киеве на грузовик свою установку, я отправился в сторону погранперехода в Судже без каких-либо ухищрений. Позвонил знакомым украинским и русским таможенникам, узнал, когда будет их смена, и предупредил, что везу, как всегда, старое оборудование. Увидев мой агрегат, те на него покосились, но снова рисковать не решились и, получив от меня по паре сотен долларов, быстро оформили документы и пропустили.
Самым сложным было придумать, как провезти мой груз из России в Эстонию. Там показывать документы на мою установку от киевского завода было уже нельзя. К тому же мои приятели с печорской таможни — русский Антон и эстонец Лео хоть и получали от меня деньги, но были довольно дотошными. И относились ко мне снисходительно лишь в силу того, что верили, что я ничего запрещенного не вожу и лишь чуть-чуть нарушаю порядки, немного занижая стоимость своего груза. Поэтому говорить им, что и на этот раз я везу какой-то хлам для обработки прополиса, было глупо.
Приехав в Псков, я перегрузил свой агрегат на склад и отправился к директору транспортной фирмы, который не раз помогал мне раньше оформлять документы на оборудование, которое я возил из Черкасс. Человек он был умный и не стал задавать лишних вопросов о том, что у меня за установка и где я ее взял. Я ему платил за то, чтобы он придумал, как обозначить в декларации мой груз так, чтобы к нему никто не придрался. Директор долго осматривал мой агрегат и в конце концов решил написать, что это старый аппарат для гранулирования пластмассы.
Российскую таможню я прошел быстро — Антон отметил в декларации, что мой груз можно пропустить в упрощенном порядке, и лишь посмеялся, зачем я тащу такую большую железяку. С эстонцем Лео же пришлось вести длинную беседу. Он долго осматривал установку со всех сторон и все не мог понять, для чего она нужна. А я рассказывал, что у одного моего приятеля под Таллином якобы есть небольшой завод по производству разных пластмассовых изделий, а эту установку я нашел брошенной на одном из складов в России и теперь хочу ему выгодно продать. Лео этими объяснениями остался доволен и отпустил меня.
Таблеточную машину мы поставили в большой гараж для грузовиков, который Марво арендовал у одного из своих приятелей. Расположен он был очень удачно — в промышленной зоне на окраине города, рядом с автобазой и несколькими мелкими производствами. Там никто не удивился, когда нанятые нами рабочие с помощью крана и мощного погрузчика снимали с грузовика и устанавливали в ангар доставленный мной станок. Все выглядело так, будто какой-то мелкий бизнесмен решил начать новое дело. И шум от установки — а гудела она, работая, почти как электричка — там не слишком должен был выделяться на фоне общего производственного грохота.
Управлять аппаратом, как главного мастера по таблеткам, поставили Зака. Я ему показал, как подготовить агрегат к запуску, какие кнопки нажимать и как регулировать скорости, и работа закипела.
Скоро наша жизнь вошла в спокойное, размеренное русло. Каждый занимался своим делом так, как будто мы работали на обычном предприятии. В начале каждой недели наш рабочий-молчун Паук, следуя моим инструкциям, загружал в химическую установку необходимые химикаты и запускал ее. Через три-четыре дня получалось, как правило, больше сотни килограммов чистого MDMA. Его аккуратно упаковывали и отправляли в гараж Зака, где он смешивал кристаллы с лактозой и загружал в таблеточную машину. К выходным мы обычно имели порядка миллиона готовых таблеток «экстази». Сколько их каждый раз получалось, мы точно не знали. Счетчика у таблеточной машины не было, и потому мы высчитывали количество по весу — взвешивали всю полученную партию и делили результат на средний вес одной таблетки. Со временем нам пришлось несколько уменьшить производство. Товара получалось так много, что его хватало уже не только на всю Скандинавию, но и на многие другие страны. А чтобы найти сразу столько покупателей, со всеми ними договориться и организовать отправку, нужно было время.
У меня забот стало уже не так много. Главного продукта — сафрола, тонну которого мы получили из Вьетнама, хватило надолго. Я лишь иногда проверял, как действует установка и правильно ли выполняет мои указания наш молчаливый рабочий, да время от времени ездил в «командировки» в Россию за нужными химикатами. В принципе, их можно было купить и в Эстонии. Но в магазинах такие вещи продаются слишком маленькими упаковками. А фирмы, торгующие химикатами оптом, все находятся под контролем полиции. Потому проще и намного дешевле было добывать их в России. Все необходимое я покупал обычно на нескольких предприятиях в Подмосковье, где завел знакомых. Платил я им наличными, и никаких документов и разрешений они от меня не требовали. Обычно я привозил все это добро на своем «мерседесе» с прицепом — на печорской таможне приятели, которым я исправно платил, на канистры и бочки внимания не обращали, полагая, что все это нужно для обработки прополиса.
Иногда я подолгу засиживался с Яанусом, с которым очень подружился, обсуждая дела или просто болтая по душам. В нашей маленькой «фирме» он отвечал за переговоры и переписку с заводом в Ханое по поводу закупки сырья и попутно искал в интернете и библиотеках разные научные работы по химии, с помощью которых можно было бы усовершенствовать технологию. Мне это тоже было очень интересно, и вскоре мы с Яанусом даже сделали свое небольшое изобретение.
Как я уже упоминал, на одной из завершающих стадий производственного цикла в качестве катализатора мы использовали обычную фольгу, которую перед загрузкой в реактор надо было измельчить. Занятие это было трудное и утомительное. Яанус же где-то вычитал, что намного более эффективным является рений-никелевый катализатор — специальное устройство, которое применяется только в промышленности. Я же вспомнил, что как раз такую вещь, когда мы с Райво еще делали в нашем ангаре фенилацетон, я вроде привозил с Черкасского химкомбината. Я порылся среди остававшихся у меня запасов оборудования и действительно нашел такое устройство. Мы с Яанусом тут же придумали, как его приспособить к нашей установке. И когда ее в следующий раз запустили, готовый продукт мы получили больше чем на сутки раньше и почти вдвое больше, чем обычно. Работа после этого у нас пошла еще быстрее и проще.
Но радоваться нашим «трудовым победам» пришлось недолго. Вскоре одно за другим произошли несколько событий, которые заставили нас озаботиться такой банальной вещью, как техника безопасности на производстве. Наше производство было, конечно, незаконным и подпольным, но оно таило в себе те же опасности, с которыми связана работа любых сложных механизмов. Чем дольше и напряженнее они работают, тем больше риск, что в них что-то может сломаться или что дадут о себе знать какие заложенные в конструкцию недостатки. Чтобы избежать этого, проводят плановый ремонт или хотя бы осмотр, решают вопрос с утилизацией отходов. Мы же, воодушевленные успехами по изготовлению все новых и новых партий товара, об этом поначалу вообще не задумывались, за что и поплатились. Правда, как потом стало понятно, нам еще повезло, поскольку все ограничилось лишь материальным ущербом и никто не пострадал.
Я уже упоминал, что в конце каждого технологического цикла в нашей установке, помимо жидкого MDMA, из которого потом кристаллизовался чистый «экстази», получалось довольно большое количество разных сопутствующих веществ. Большую часть из них составляли какие-то ядовитые кислоты, которые, естественно, нам не были нужны. На нашей базе, поскольку располагалась она в здании бывшего завода по производству шампуней, была очень мощная канализационная система. Но сливать туда отходы мы не решились. Городские власти все время рассказывали по телевизору и в газетах, что они заботятся об экологической обстановке и среди прочего регулярно берут пробы сточных вод, проверяя, не представляют ли они угрозы людям и природе. И если бы эксперты вдруг обнаружили в канализации следы нашей отравы, то, естественно, забеспокоились бы и попытались выяснить, откуда она взялась. Поэтому мы стали сливать отходы в обычные стальные 200-литровые бочки, какие используют дачники, и ставили в одной из пустующих комнат. Что с ними потом делать, мы особо не задумывались, поглощенные текущими заботами. Но через несколько месяцев, придя в понедельник утром на работу, мы обнаружили, что весь пол залит этой дрянью. Как оказалось, отходы были столь ядовиты, что в одной из бочек разъели дырку. Пришлось бежать за противогазами, резиновыми сапогами и перчатками и вручную все это убирать. А в комнате к тому моменту накопилось уже с десяток таких же бочек, каждую из которых, как теперь стало понятно, ядовитые кислоты рано или поздно разъедят. Той же ночью мы осторожно загрузили их в прицеп и отвезли подальше в лес, где вылили в небольшую яму. Иного выхода у нас не было.
