Поскольку остановиться в Переславле-Залесском мне, судя по всему, предстояло надолго, я снял неподалеку от завода двухкомнатную квартиру. Пока Батько был занят другими делами, я отдохнул, гуляя по окрестностям. Городок оказался хоть и маленьким, но очень приятным и с богатой историей, из-за чего по выходным туда приезжали толпы туристов. Как я узнал, в Переславле родился Александр Невский, а молодой Петр I когда-то с соратниками строил на расположенном рядом Плещеевом озере свою «потешную флотилию», положившую начало российскому флоту.
Наконец, Батько позвонил и сказал, что освободился и готов работать над моим заказом. На следующее утро я пришел к нему с пробным образцом своего сырья — десятилитровой канистрой сафрола. Батько залил его в реактор небольшой химической установки и, следуя полученным от меня записям с технологией получения «ароматического масла», запустил первый процесс. Я старался все время быть рядом с Батько, наблюдая за его поведением и пытаясь не упустить момент, когда же он поймет, что на самом деле мы делаем, и угадать, как на это он отреагирует.
Первые два дня — как я уже говорил, процесс обработки сафрола довольно длительный — прошли спокойно. Мы с Батько много разговаривали, а собеседник он был очень интересный, рассказывали друг о друге, делились впечатлениями, обсуждали самые разные вещи.
Явившись к нему на третий день утром, я застал Батько очень сосредоточенным и озабоченным. К этому моменту весь технологический цикл был закончен, и в реакторе, как я знал, уже получился нужный мне продукт — МDP-2-P. Батько был необычно молчалив и поглощен изучением лабораторных анализов, выписывая на листах бумаги длинные сложные химические формулы. Иногда он вставал из-за стола, брал с книжных полок, уставленных справочниками по химии, какой-нибудь том и долго в нем копался, сверяя свои записи. Так прошло часа два, причем чем дольше Батько изучал свои бумаги, тем более хмурым становился и явно старался не смотреть в мою сторону. Я делал вид, что ничего не замечаю.
В какой-то момент в кабинет зашла жена Батько. Мы с ней знакомы не были, но друг друга пару раз видели. Батько рассказывал, что она тоже химик и работает вместе с ним на заводе, а ей, как я понимал, он тоже обо мне что-то говорил — наверное, что я просто новый выгодный клиент. Батько подозвал жену и молча показал ей пальцем на какую-то формулу в одной из бумаг со своими расчетами. С минуту она внимательно рассматривала лист, а потом изумленно взглянула на меня. Не сказав ни слова, она вышла из кабинета, то ли огорченно, то ли возмущенно покачивая головой.
Наконец, Батько оторвался от своих бумаг, повернулся, несколько минут меня задумчиво рассматривал, а затем начал говорить. Говорил он очень тихо, медленно, как мне показалось, стараясь тщательно подбирать слова, как люди обычно говорят о вещах, о которых им тяжело или неприятно вспоминать.
— Два года назад я попал в автокатастрофу. Виноват был я. Помимо своей, я разбил еще одну автомашину. Это был очень дорогой «мерседес». Страховки у меня не было, и надо было за него платить. Насчитали больше десяти тысяч долларов. У меня таких денег не было. Из-за кризиса в августе 1998 года я потерял почти все, что скопил, завод почти не работал. Я пообещал людям, которым принадлежал «мерседес», что буду расплачиваться в рассрочку. Они торопили, мне приходилось их все время упрашивать подождать. А потом они узнали, кто я по профессии и где работаю. И предложили, чтобы я здесь, у себя на заводе, сделал для них ту же вещь, которую сделал сейчас. Тогда мне не надо было бы платить деньги. Мне было очень тяжело. Денег еле хватало самому на лечение. Я в аварии тоже сильно разбился. Но все-таки я предпочел выплатить цену того «мерседеса». Я влез в долги, пришлось продать кое-что. Но делать то, что они меня тогда просили, я не стал. А теперь из-за вас я все-таки это сделал.
Я слушал Батько молча, а когда он закончил, встретил его испытующий и укоризненный взгляд. Он явно хотел получить от меня какой-то ответной реакции — то ли извинений, то ли признаний. Но я старался смотреть ему в глаза так, как будто не понимаю, зачем и почему он все это рассказал — с сочувствием и недоумением. Тогда Батько, продолжая пристально смотреть на меня, продолжил:
— Вы знаете, что на самом деле хотят получить ваши заказчики? Это совсем не ароматное масло и амбра. Эту вещь не используют в парфюмерии. Она нужна совсем другим людям.
Поскольку он задал прямой вопрос, мне надо было наконец что-то сказать. Но идти на поводу у Батько я не хотел. И как можно спокойнее и дружелюбнее вновь повторил — я знаю только то, что мои заказчики хотят получить искусственную амбру, и нужна она им как закрепитель запаха для духов.
Я хотел, чтобы Батько понял, по каким правилам я предлагаю ему играть — догадываться о чем-то и подозревать друг друга мы можем сколько угодно, но не надо об этом говорить вслух. Обсуждать можно лишь цену и условия сотрудничества, но не произносить никаких слов о запрещенных вещах и уж тем более наркотиках. В этом гарантия нашей безопасности. Друг для друга и для всех остальных внешне все должно выглядеть так, что мы хотим получить амбру. И если кто-то вдруг узнает, что она получается какая-то не очень правильная, то у нас всегда будет оставаться шанс объяснить это чужим обманом и собственными ошибками и неосмотрительностью.
Но Батько этого так и не понял. На мои заверения, что меня интересует только амбра, он лишь нахмурил лоб и опять надолго замолчал. Батько опустил глаза в стол, изредка переводя невидящий взгляд с одного предмета на другой, и стало понятно, что он лихорадочно думает, как поступать дальше.
Через некоторое время Батько, наконец, прямо как очнулся после забытья. Он больше не выглядел расстроенным и удрученным, а хоть с озабоченным, но уже деловым выражением на лице сказал, что нам надо поговорить. Было ясно, что он принял какое-то решение. Мы сели за стол, и он вновь заговорил — на этот раз уже немного возбужденно:
— Я не буду вам объяснять, что за вещество на самом деле я изготавливал здесь последние три дня из вашего сафрола. Я достаточно изучил людей, чтобы понять, что вы совсем не такой простодушный, каким хотите казаться.
Далее Батько начал подробно, по пунктам излагать придуманный им только что план действий. Он исходил из того, что на его предприятие поступил крупный и долгосрочный заказ. Чтобы с ним справиться, ему необходимо обустроить специальный производственный участок. Разместить его Батько решил в двухэтажном цехе, расположенном чуть в стороне от основного здания завода, который последнее время использовался редко. Чтобы кто-нибудь случайно не обнаружил, что там на самом деле будут делать, Батько придумал полностью изолировать этот участок от комбината — оставить только один вход и обнести здание еще одним высоким забором. В цехе он рассчитывал наладить закрытый цикл производства нашего товара, чтобы там же, внутри, утилизировать большую часть отходов и лишь изредка приходилось доставлять туда крупные партии сырья. Все необходимое оборудование для этого, как уверял Батько, у него имеется, так что поставки — тоннами — будут бесперебойными. Наши с ним отношения, твердо заявил Батько, мы должны строить на принципах равноправного партнерства — никаких продавцов и покупателей, никаких недоговоренностей. Чтобы мы могли друг другу доверять, говорил он, мы должны поровну делить все заботы и ответственность: вместе заниматься производством, вместе продавать наш товар за границу и потом честно делить выручку.
