С первого же выхода в открытое море смельчаков ждала опасность. Викинги не только делали свирепые набеги на чужие страны, но порой не щадили и друг друга при встречах.
Так случилось и на этот раз...
На рассвете второго дня похода, когда флотилия была уже в Варяжском море, с лодки Фритьофа заметили на горизонте несколько парусов. Зоркие, привычные к морской дали глаза моряков тотчас же различили, что эти паруса принадлежат ладьям датских викингов. Действительно, очень скоро прояснились силуэты людей, и в виду флотилии Фритьофа очутились четыре чужие ладьи...
Лишь только ладьи сошлись на такое расстояние, что можно было расслышать голоса, между той и другой флотилиями завязались разговоры. По устоявшейся традиции, между встретившимися должна была завязаться битва. Фритьоф не боялся ни за себя, ни за своё дело, но, не желая лёгкой борьбы, тотчас же отослал прочь все варяжские корабли, так что силы викингов уравнялись.
Переговоры начались, как водится, с крепких слов. Каждый старался в этом бескровном состязании по возможности сильнее унизить недруга.
— Мы возьмём ваши корабли! — кричали датчанам люди Фритьофа. — Мы завладеем всем вашим имуществом, а вас отправим в пищу рыбам, если вы сами добровольно не отдадите нам всего, что имеете, и не примкнёте к нам...
— Среди нас вряд ли найдётся кто-нибудь, кто устрашится вас! — злобно щурили глаза датчане. — Хотя вы с виду и сильны, но всё-таки слабее самых плохих рабов, которые с нами.
— Уж не воображаете ли вы, — закричал громовым голосом сам Фритьоф, задетый за живое наглыми речами, — что мы не осмелимся взглянуть на вас, пока вы живы?.. Готовьтесь-ка лучше к смерти!
Начался бой. Морские хищники с шумом, воплями, свистом и грохотом обрушились друг на друга. Сильные руки взмахивали секирами и наносили сокрушительные удары; распадались пополам щиты, ломались панцири, в куски разлетались шлемы. Но это продолжалось не долго. Встреченный викинг был побеждён, сдался и, узнав о цели похода, не замедлил присоединить свои ладьи к ладьям Фритьофа.
Варяжская дружина во всё время сражения безучастно стояла в отдалении, не смея явиться на помощь своему начальнику.
Когда дело было улажено, соединившиеся флотилии пошли далее, как будто между ними не было только что кровавой стычки.
Таковы были древние обычаи морских хищников севера.
В море к ним присоединились ещё несколько ладей смельчаков. И флотилия образовалась довольно большая. Впереди её на богато украшенной ладье шёл Фритьоф, следом за ним — несколько ладей со славянскими варягами. И потом — остальные.
Собственно говоря, никто не знал, куда ведёт свои ладьи Фритьоф. Все люди отдались безусловно его воле и не решались даже спрашивать своего начальника о конечной цели. Знали они, что неизвестность цели в начале пути викинга — залог грядущего успеха. Набеги викингов всегда отличались неожиданностью. Они застигали врагов врасплох, неподготовленными. Ограбив врага, викинги скрывались в морском просторе так же быстро, как и приходили. Они отлично знали, что франки, бритты страшатся их, что в них они видят наказание за грехи. И если им не удавалось взять добычу прямо с жителей несчастной страны, то они брали её у её правителей... И слабые преемники Карла Великого не считали постыдным откупаться от викингов золотом и серебром, не понимая, что эта слабость привлекает в их страну всё новые толпы удальцов.
На таких же основаниях шла в набег и дружина Фритьофа.
8. В морском просторе
—
олно грустить! Гляди, какое раздолье! — хлопнул по плечу Святогора старик Рулав. — Несёмся, как вольные птицы. Знать ничего не хотим, все веселы, все довольны. Только ты один угрюм.
— Ах, Рулав! — вздохнул Святогор. — Никогда, никогда не развеселиться мне вновь. Всё потеряно для меня. Родина... потеряна навсегда.
— А помнишь, что сказала колдунья?
Святогор горько рассмеялся:
— Мало ли, что она сказала! Её слов и понять было нельзя.
— Чего понятней!.. Ты станешь повелителем половины мира.
— Когда я превращусь в сокола...
— Её слова имели иносказательный смысл. Жди, она верно гадает... Многие её предсказания сбылись... Только перестань ты грустить по своей Любуше. Взгляни, как на тебя засматриваются наши девы. Любая готова всё отдать за ласковый твой взгляд. Эх, если бы я был на твоём месте!.. Вот хотя бы Эфанда...
Лицо Святогора вспыхнуло ярким румянцем. Слова Рулава навели его на мысль, что недаром краснеет в его присутствии дочь старого Белы, недаром она опускает свои прекрасные голубые глаза, лишь только встретится с его взором... Молодой варяг закрыл глаза. В памяти его на мгновение, как живой, встал образ Любуши, но потом он как-то потускнел, стушевался, и вместо Любуши поднялся перед глазами образ юной Эфанды...
Северная красавица полным любви взором смотрела на него. Варяг почувствовал, как сладко забилось в этот миг его сердце...
— Нет, нет, этого не может быть! — в забытьи воскликнул он, хватаясь обеими руками за голову.
— Чего не может быть? — не понял Рулав, заметивший волнение своего любимца. — Пожелал бы бог — и всё возможно!
— Оставь меня, старик! — раздражённо бросил Святогор. — Дай мне побыть одному!
Рулав молча отошёл от него. Спустя минуту его голос, его смех уже раздавались с кормы.
Ветер крепчал. Шквал налетал за шквалом, вздымая высокие волны. Ладью бросало, как мячик. Но Святогор не замечал этого. Он подставил разгорячённую голову под порывы свежего морского ветра. В думах он был далеко...
То прошлое рисовалось ему — покинутая родина с вечно бурлящим Ильменем, в ушах так и гудели призывы новгородского вечевого колокола, отчаянный предсмертный вскрик Любуши, — то всё разом менялось... и рисовались одна другой лучше картины новой родины, её красивые скалы, непроходимые леса, полные таинственности фиорды, и всё это затмевал собой, сменял в воображении милый образ Эфанды...
— Нет, невозможно! — шептал сам себе Святогор. — Кто я, кто она? Дочь конунга и скиталец... Человек без рода, без племени, отвергнутый родными, проклятый служителями богов.
«Владыкой полумира приветствую тебя», — шептал как бы в ответ на это неведомый голос слова колдуньи.
Наступила ночь, непроглядная северная ночь. Не приходилось и думать о том, чтобы пристать для ночлега к берегу. Фритьоф вёл свою ладью по звёздам. Он был привычен к таким путешествиям и хорошо знал путь. Знал его и Святогор. Всю эту ночь он провёл на палубе ладьи и только к рассвету усталость заставила его преклонить голову...
Однообразно потянулись дни плавания. Далеко от берега не отходили. Только раз Фритьоф перекинулся с одной стороны залива на другую. Тут все и поняли, что он ведёт на богатую Францию.
