Руссы продолжали идти мерным тяжёлым шагом, от которого вздрагивала земля. В строю не было заметно павших, только щиты обрастали щетиной вонзившихся стрел. «Утро псового лая» минуло бесполезно.
Снова затрубили хазарские медные трубы. Повинуясь их зову, мимо расступившихся конных лучников промчались белые хазары, всё сокрушающий «день помощи». Звеня доспехами, тяжёлая конница докатилась до красных русских щитов и остановилась, словно натолкнувшись на крепостную стену. Задние всадники напирали на передних, а те пятились от колючей изгороди копий.
Всё смешалось. Белые хазары кружились на месте, не в силах прорвать строй руссов и уже не в состоянии вырваться из схватки. Медленно поднимались и опускались огромные секиры руссов. Хазарские шлемы раскалывались, не выдерживая сокрушительных ударов. Кучки всадников вырывались из сечи, скакали, нахлёстывая коней, подальше от страшного русского клина. «День помощи» рассыпался на глазах. Царь Иосиф с ужасом понял, что первых двух линий у него уже нет, что рассеянную конницу больше не собрать и не бросить вперёд, ей едва под силу сдерживать печенегов и конных дружинников князя Святослава, если они пытаются окружить царское царское войско.
Иосиф думал только о том, как бы продержаться до темноты и укрыть остатки войска за городскими стенами. Пехотинцы «вечера потрясений» должны остановить руссов, остановить во что бы то ни стало!
Но клин русского войска вонзился в толпу хазарских пехотинцев неожиданно легко, как топор в вязкую глину. Сначала шла сеча грудь в грудь, в которой побеждает тот, кто сильнее духом. В тесноте воины отбрасывали бесполезные копья и сражались мечами, топорами, кинжалами. Перешагивая через чужих и своих павших, поскальзываясь на мокрой от крови траве, выкрикивая хриплыми голосами боевые призывы, руссы напирали, и царь Иосиф почувствовал, что «ветер потрясений» долго не выстоит.
Тогда Иосиф решился на последнее, отчаянное средство — послал гонца за Каганом, чтобы равный богам лично воодушевил воинов и устрашил врагов.
Каган выехал из ворот Итиля на белом коне. Чаушиар и кендер-каган держали над ним большой шёлковый зонт, чтобы ни один луч солнца не упал на божественное лицо. Многокрасочная, как весенний луг, следовала за своим повелителем свита. Шествие замыкали двадцать пять жён Кагана, каждая на отдельном, богато украшенном верблюде.
В свите Кагана было так много нарядных всадников, драгоценности вельмож и оружие телохранителей так ослепительно блестели на солнце, что князю Святославу показалось: на помощь хазарам спешит из города новая отборная рать.
Святослав поманил пальцем Алка и приказал:
— Скачи к печенежскому князю Идару! Пусть воины Идара преградят дорогу тем хазарам и прогонят их обратно в город!
Алк, гордый ответственным поручением, помчался к реке, где в зарослях была спрятана засадная печенежская рать. Ей не велено было выходить без особого приказа.
Князь Идар был нисколько не огорчён этим. Он спокойно возлежал на ковре в окружении своих старейшин. Рабы разливали из бурдюка кобылье молоко и с поклонами подносили деревянные чашки. Идар прихлёбывал холодное молоко лениво и безмятежно, как будто рядом кипела не жестокая битва, а мирно паслись стада. О чём ему тревожиться? Добычу приносит не битва, а преследование разбитого врага. В преследовании свежие кони и не утомившиеся в сече воины князя Идара будут первыми…
Когда Алк, нетерпеливый, запыхавшийся, ещё не опомнившийся от бешеной скачки, спрыгнул с коня у края кровли, Идар встретил его без особой радости. Заставил выпить чашку молока и только потом выслушал приказ князя Святослава. Лениво поднялся, подбежавшие рабы помогли своему князю усесться в седло.
— Храбрые воины! Бой ждёт вас! — повелительно прокричал Идар.
Затрещали ветки. Печенежские всадники высыпали из зарослей и с воинственными криками устремились следом за князем Идаром и русским дружинником Алком.
Огибая сражавшихся, Алк направил коня к равнине между хазарским войском и городом, по которой медленно шествовал Каган.
Бег печенежской конницы казался неудержимым, вот-вот она захлестнёт свиту Кагана. Но случилось неожиданное…
Каган остановился. Остановилась и его свита, спокойно разглядывая приближающихся печенегов, как будто Каган был щитом, прикрывшим от опасности всех сопровождавших его людей.
— Каган! Это Каган! — вдруг испуганно завопил князь Идар.
Он натянул уздечку, и послушный конь встал как вкопанный. Идар скатился с седла и упал ничком в траву. На глазах изумлённого Алка печенежские всадники, мгновение назад свирепые и неудержимые, последовали примеру своего князя. Они бросали оружие и ложились, уткнувшись лбами в землю. Слепая вера в божественную силу Кагана, о которой они столько слышали, лишила печенегов воли. Преклонение перед Каганом оказалось сильнее страха смерти, и печенеги безропотно ложились под копыта хазарских коней.
Так вот на что надеялся царь Иосиф, призывая Кагана на поле битвы!
А Каган продолжал своё неторопливое шествие, он был уже совсем недалеко от Алка. Из всего конного отряда, скакавшего наперерез Кагану, Алк один остался в седле, в окружении печенежских коней, которые беспокойно ржали, переступали с ноги на ногу возле своих распростёртых на земле хозяев.
Ободрённые хазарские воины радостно кричали:
— Каган! Каган! С нами божественный Каган!
Сразу что-то изменилось на поле битвы. Пешие хазарские воины яростнее взмахивали мечами и топорами, теснее смыкали ряды. Конница белых хазар собиралась вместе, готовясь к новой атаке.
«Что делать? — лихорадочно думал Алк. — Как задержать помощь из города? Князь Святослав понадеялся на меня, а я обманываю его доверие!»
Юноша будто наяву представил, как ободрённые хазары бросаются на его товарищей, как пятятся под напором воины в родных остроконечных шлемах, как князь Святослав спрашивает воевод, почему отрок Алк не привёл печенегов… Представил и даже застонал от бессилия…
Алк не испытывал, подобно печенегам, суеверного страха перед Каганом. Для вятичей боги были понятными и доступными, как люди. Богов можно было просить о помощи, принося им жертвы. Но деревянных идолов можно было и наказать, отхлестав прутьями или выкинуть из избы на мороз, если они плохо помогали людям!
И Алк сделал то, на что никогда не осмелился бы ни один человек в здешних степях: в руках у него оказался лук, на тетиву привычно легла чёрная боевая стрела и, зазвенев, полетела прямо в лицо Кагана.
Взмахнув длинными руками, Каган вывалился из седла. Чаушиар и кендер-каган склонились над своим поверженным живым богом. Каган лежал на спине, чёрная стрела вонзилась между бровей и капли крови скатывались по переносице в остекленевшие глаза.
Божественный Каган был мёртв!
Приближённые, в отчаянии раздирая ногтями щёки, завыли:
— Горе! Горе! Каган ушёл от нас! Закатилось солнце Хазарии!
