Мало-помалу образовалась христианская община, находившаяся под верховенством священнослужителей-пресвитеров, которым в их многотрудных обязанностях помогали диаконы из славян.
Как и всегда при начале какого-нибудь дела, небольшая община была тесно сплочена; члены её жили между собой дружно, не зная ни вражды, ни зависти и преследуя исключительно только общий интерес. Ни пресвитеры, ни диаконы, ни общинники не ставили своей главной непременной целью немедленное распространение в днепровской стране Христова учения: все они понимали, что для этого не настало ещё удобное время. Они стремились лишь к тому, чтобы укреплять в Христовой вере тех, кто принял её; а таковых было немало, и чем дальше шло время, тем число их становилось всё больше и больше.
Причина этого лежала прежде всего в образе жизни первых христиан Киева.
Они казались странными и непонятными для современников, полны самого чистого, самого высокого самоотречения; вся жизнь их была воплощением добра и правды, а это так было не похоже на окружающее.
Не было в Киеве и окрестностях бедняка, который, в случае надобности, не получил бы помощи от киевских христиан; не было несчастного, которому бы эти христиане не пришли на помощь. Эти люди действительно следовали словам Христа о необходимости возлюбить ближнего, как самого себя. При этом вопрос о вере, к которой принадлежал страждущий, не служил препятствием в их добрых делах. Киевские христиане, делая добро, оказывая помощь, не разбирали, кто нуждается в этой помощи: христианин или язычник.
Такое отношение имело следствием то, что со всей окрестной страны в их небольшую общину стекались все сирые и убогие. И христианский маленький храм, стоявший на горе, был столь же известен среди народа, как и Детинец с княжескими хоромами.
2. В ПРОВИДЕНИИ ГРЯДУЩЕГО
те дни, когда Владимир Новгородский завоёвывал Полоцк, в Киеве шли торжественные приготовления к пышной встрече полоцкой княжны.
Там ещё не ведали о том, какая участь постигла её, и продолжали считать Рогнеду невестой князя Ярополка, будущей княгиней Киевской.
Первыми узнали о половецком разгроме христиане храма святого Илии. Известие об этом вызвало там большую печаль.
— Какие времена настали, православные, — восклицал старичок священнослужитель, — брат восстаёт на брата, Владимир идёт на Ярополка; что будет далее, никому из смертных неведомо, единому только Господу.
Многие выражали удивление жестокостью Владимира, вспоминая, что в Киеве он был совсем иным.
— Да, да, превеликой Еленой, равноапостольной бабкой своей, Владимир был взращён, — поддерживали другие, — святые семена Христовой веры посеяны были в душе его; и рос он и юношей стал, вполне готовый к святому крещению. А как прибыл в этот Новгород, так словно другим человеком стал.
— Но разве неизвестно вам, — воскликнул на это один из общинников, — что Владимир в Арконе уже успел побывать и с тамошним жрецом-правителем дружбу и союз заключил?
— Ну, что ему Аркона, — послышались голоса. — Арконский Святовит для него то же самое, что и Перун киевский. Думается, что Святовита, как и Перуна, он знать не хочет.
— Хочет или не хочет, глубоко то в его душе сокрыто, а только во всех его действиях перст Божий виден, — заявил священник.
— Как это так? — раздались недоумевающие голоса.
— Вот как. Послушайте меня. Божья воля всеми поступками и делами человеческими управляет. Сказано в писании, что ни единый волос не упадёт с головы человеческой без воли Божьей. Случай хороший, православные, напоминаю я вам из прошлого. Не с великой ли силой князья наши Аскольд и Дир пришли к беззащитной Византии — незаметно налетевшая буря разметала их воинство. Разве слепцы только не увидели в том руку Всевышнего. Вот точно так и теперь: князь Ярополк убил своего брата Олега Древлянского, и младший брат их Владимир, сам того не понимая, выступил мстить братоубийце. Знаю, что вы возразите мне, скажете, что это дело не Божие, а я вам отвечу, что смертным не дано знать пути Божий, мы не можем ведать, откуда идёт всё то, что переживать нам приходится. Ярополк идёт на Олега, Владимир идёт на Ярополка; что будет, если Владимир верх возьмёт и станет стольным нашим князем? Припомним, православные, что премудрой бабкой своей Еленой-Ольгой взращён был Владимир, Елена же по воле Творца прониклась светом Христовой истины, и великую правду здесь слышал я, что семена Христовой веры глубоко посеяны в душе новгородского князя. Он не христианин теперь, он кланяется Перуну и живёт так, как жили его отцы и деды, но чувствую я и духовными очами вижу то время, когда семена христианства взойдут на добротной ниве и тот самый новгородский князь Владимир, на которого вы так негодуете теперь, станет светочем Христовой веры!
— Так, отец, — выступил один из пожилых общинников, — мы верим, что твой духовный взор проницает будущее, но позволь тебе сказать не в упрёк, а ради разрешения недоумения нашего.
— Говори, сын мой, — кротко сказал старик.
— Ты говоришь о том, что может сделать Владимир. Возможно, так и будет, как ты говоришь, но это ещё только будет, а между тем в настоящее время мы имеем на княжеском престоле Святославова сына, Ярополка, который до нас милостив, как ни единый из князей ещё не был; ты говоришь, что Ярополк повинен в смерти брата своего Олега, а мы знаем, что смерть Олега подстроил Свенельд в месть за сына своего Люта, князь же Ярополк ежели и повинен, то в том лишь, что начал братоубийственную борьбу. Вспомним, отец, кто такой был Олег Древлянский. Ведь если так судить, то он только один образ человеческий имел, а по нраву своему лютым зверем сказался: он ли был не убийца, он ли был не насильник? И не сделал ли доброго дела Ярополк, не пощадив его?
— Ой, ой, ой, сын мой! — сокрушённо покачал головой священник. — Вижу я, что далеко ещё сияет от тебя свет Христовой истины. Как можешь ты судить брата своего, как можешь оправдывать ты человека, пролившего кровь ближних? Одно только может служить тебе оправданием: лишь Промысл Господний управлял Ярополком, и если бы не было воли свыше на то, не коснулся бы он брата своего.
— Пусть так, — упрямо ответил общинник, — и спорить я не буду об этом, и не к тому я речь свою вёл. Я вот что хотел сказать. Мы ещё совсем не знаем, каков будет Владимир Новгородский, если воссядет на престол брата своего. По его делам да поступками думать можно, что хорошего от него ждать нечего, а от Ярополка мы уже видим хорошее. Разве он не хорош к нам, христианам, не милостив, разве не бывал он здесь, у этого храма, не вёл ли благочестивых бесед со старцами нашими? А потом, разве притеснял он тех дружинников, которые были с ним, не покидая веры Христовой, или гнал кого за то, что исповедывал тот эту Христову веру? Нет, отец, мы, овцы твоего стада, от Ярополка видели лишь добро, а увидим ли от Владимира, того не знаем.
— Сын мой, — перебил говорившего старец, — прав ты во всём, что сказал. Добрый, милостивый к нам князь стольный Ярополк Святославович, куда добрей, чем Олег Вещий и Игорь, и Святослав, его отец; но только доброта его такая, что пользы народу не приносит: Ярополк добр потому лишь, что не любит он трудов и забот, весь в деда своего Игоря, его не трогают, и он не трогает, но ежели нашепчет кто ему в уши, что мы вот здесь, все собравшиеся, вред приносим, так он повелит казнить нас и труда себе не даст разобрать, справедливо ли он поступил. А нашёптывать ему зло есть кому; все вы знаете Нонне, его первого советчика, все вы знаете, что из Аркона Нонне прислан за тем, дабы нам, исповедникам Христовой веры, вредить. Думаю я, и не только что думаю, а и сведения имею, что Владимир Новгородский стакнулся с великим жрецом Святовита и действует при помощи арконских властителей; за тем и Нонне из Арконы прислан. Думают в Арконе, что ежели сядет на стол отца своего Владимир, так уничтожит он нас, исповедников Христа, и восстановит Перуна во всей его мощи. Только, братья мои, не будет этого; стол Ярополка поколеблен, и ежели Богом суждено, то он погибнет; но когда Владимир над Киевом владычествовать будет, помяните вы мои слова, старое время пройдёт и не останется от Перуна даже и подножия его. Кто свет увидел, тот во мрак не вернётся. Так же будет и с Владимиром: не станет он возвращаться к язычеству! Следуя предначертаниям Промысла, он сам пойдёт и весь свой народ поведёт к Источнику вечного, немеркнущего света. Но, братья, я вижу к нам идёт Зыбата; он христианин хороший, хотя и редкий гость промеж нас; ежели явился он сюда незванный, значит, есть у него важные вести. Послушаем, что он скажет.
