Вскоре определенные перемены начали происходить и в поведении местных парней. В свои шестнадцать лет, со светлыми кудрями, приятной улыбкой и обозначившейся под платьем грудью, Бесси была не лишена привлекательности. Если бы кто-то незнакомый впервые увидел ее сидящей – причем с той стороны, где не было повязки, – он бы посчитал ее самой красивой девушкой в округе. Это обстоятельство не ускользнуло и от внимания парней, чьи шуточки в ее адрес становились все более сальными. А когда презрение и похоть уживаются в одном сердце, это воистину дьявольская смесь. Встречая Бесси где-нибудь на пустынной лужайке, они похабно ухмылялись и норовили ее облапать или толкнуть, зная, что увечье не позволит ей быстро уклониться от расставленных рук. Неоднократно она приходила домой в запачканной юбке и с грязными руками, объясняя это тем, что «споткнулась».
Роберт Армстронг знал, что о нем думают некоторые молодые работники его фермы. Исподтишка за ними наблюдая, он вскоре узнал и об их отношении к Бесси. Однажды вечером, когда он пришел с обычным визитом в коттедж, мистер Мэй не пригласил его войти. «Не сегодня, Армстронг». Заметив трясущиеся руки и слезы в его глазах, Роберт понял, что случилась какая-то беда. Он тут же вспомнил кучку хохочущих парней на ферме и обрывки разговора: один из них чем-то бахвалился, упоминая имя Бесси и сопровождая это вульгарной жестикуляцией. Сопоставив факты, нетрудно было догадаться, что именно случилось.
В последующие несколько дней он не видел Бесси. Она не посещала церковь, не сидела на своей любимой скамейке, не ходила с поручениями родителей в деревню, не работала в саду. А когда она все-таки появилась на людях, стала заметна происшедшая в ней перемена. Внешне она была все такой же опрятной и энергичной, однако ясный открытый взгляд, каким она раньше смотрела на мир, сменился чем-то более сумрачным. Упрямым нежеланием сдаваться.
Почти всю ночь он провел в раздумьях и, приняв решение, уснул, а когда поутру проснулся, это решение все еще казалось ему правильным. Днем, когда Бесси несла обед своему отцу, Армстронг перехватил ее в тихом месте на речном берегу, где заросли боярышника смыкаются с кустами лещины. Он заметил, как она вздрогнула, осознав, что в пределах видимости нет других людей. Обратившись к ней по имени, он убрал руки за спину и опустил глаза:
– Мисс Мэй, до сих пор мы с вами почти не разговаривали, но вы знаете, кто я такой. Вы знаете, что я друг вашего отца и владелец его бывшей фермы. Вы в курсе, что я всегда вовремя плачу по счетам. У меня мало друзей, но сам я не враг никому. И если вам когда-нибудь понадобится чья-то поддержка, умоляю вас обратиться ко мне. Больше всего на свете я хотел бы сделать вас счастливой. В каком качестве – друга или мужа, – это решать вам. Но знайте, что я всегда к вашим услугам.
Он поднял голову, встретил ее потрясенный взгляд, отвесил легкий поклон и удалился.
На следующий день он в то же время явился на то же место и увидел, что она уже его ждет.
– Мистер Армстронг, – начала она, – я не умею выражаться так же складно, как вы. Прежде чем сказать что-либо по поводу ваших вчерашних слов, я должна кое-что сделать. Я сделаю это прямо сейчас, и тогда ваше отношение ко мне может измениться.
Он молча кивнул.
Она нагнула голову, оттянула пальцами повязку и переместила ее на здоровый глаз, так что другой глаз оказался открытым. И этим правым глазом она посмотрела на Армстронга.
Он, в свою очередь, изучал глаз Бесси, который как будто жил своей собственной, отдельной жизнью. Радужка была голубой, как и на левом глазу, но под ней перемещались какие-то более темные тени. Зрачок – вроде бы такая привычная вещь в глазу любого человека – у Бесси был как-то странно смещен в сторону. Внезапно Армстронг осознал, что на самом деле это не он, а его изучают. Под ее взглядом он вдруг почувствовал себя обнаженным и расчленяемым на мелкие кусочки. Почему-то вдруг вспомнились самые постыдные моменты из его детства и юности. Моменты, когда он вел себя не так достойно, как хотелось бы. Вспомнились случаи, когда он проявлял неблагодарность. И, терзаемый жгучим стыдом, он мысленно дал себе клятву никогда больше так не поступать. А потом – уже с облегчением – подумал, что эти, в сущности, мелкие проступки были всем, о чем ему приходится сожалеть в своей жизни.
Продлилось это недолго. Сделав свое дело, Бесси вернула повязку на прежнее место. А когда она снова посмотрела на него, ее лицо заметно изменилось. Теперь оно выражало удивление и что-то еще, отчего у него стало тепло на душе, а сердце радостно затрепетало. В ее здоровом глазу он увидел зарождающееся чувство, даже что-то вроде восхищения. И это чувство – если только он не обманывал сам себя – вполне могло со временем перерасти в любовь.
– Вы хороший человек, мистер Армстронг. Я это вижу. Но вам надо узнать обо мне кое-что еще.
Она говорила тихо, с запинкой.
– Я уже знаю.
– Я не об этом. – Она указала на свою повязку.
– И я не об этом. И не о вашей хромоте.
Она уставилась на него с удивлением:
– Но откуда вы знаете?
– Этот человек работает на моей ферме. Я догадался.
– И тем не менее вы хотите на мне жениться?
– Да.
– Но что, если…
– Если будет ребенок?
Она кивнула, залилась краской и смущенно опустила голову.
– Не краснейте, Бесси. Вам нечего стыдиться. Вина и стыд полностью лежат на нем. А если появится ребенок, мы с вами будем растить и любить его так же, как наших общих детей.
Она подняла лицо и встретилась с ним взглядом:
– В таком случае я согласна, мистер Армстронг. Да, я буду вашей женой.
Они не целовались и даже не прикоснулись друг к другу. Армстронг лишь попросил ее передать отцу, что он завтра ближе к вечеру нанесет им визит.
– Я ему передам.
Армстронг нанес этот визит и получил от мистера Мэя согласие на брак с его дочерью.
А когда на следующее утро тот самый молодой человек, который доставил много неприятностей Армстронгу и несравнимо хуже поступил с Бесси, явился на работу со своей обычной нагловатой ухмылочкой, Армстронг его уже ждал. Он выдал парню полный расчет и сказал, что тот уволен.
– И если я еще когда-либо услышу, что ты появился ближе чем в двадцати милях отсюда, то пеняй на себя, – добавил он.
Причем сказано это было таким спокойным тоном, что молодой человек с изумлением вгляделся в его лицо, дабы убедиться, правильно ли он понял. Однако взгляд Армстронга ясно дал понять, что он не ослышался, и уже готовый сорваться с языка дерзкий ответ так и не прозвучал, а парень удалился тихо, оставив все свои проклятья при себе.
Было объявлено о помолвке, а вскоре состоялась и свадьба. Было много пересудов, как всегда в таких случаях. В церковь набилось полно желающих взглянуть на бракосочетание темнокожего фермера с бледнолицей калекой. Конечно, все дело в деньгах, рассуждали они, – и уж с этим у нее все в порядке. И потом, ее голубые глаза, белокурые волосы, изящная фигура – по крайней мере в этом плане он тоже не прогадал, да и вряд ли мог рассчитывать на что-то лучшее. Но даже их искренние поздравления были сдобрены нотками жалости, и никто молодоженам не завидовал. Общее мнение было таково: при ничтожных шансах каждого из них найти себе пару это был вполне разумный выход. А холостые парни и незамужние девушки испытывали приятное чувство особого рода: слава богу, уж им-то никогда в жизни не придется делать столь тягостный выбор. Уж лучше выйти за нищего батрака, чем за богатого сына негритянки; уж лучше жениться на простой прачке, чем на фермерской дочери с кривым глазом и хромотой.
