Провал в стене они завалили деревянными заграждениями и шатрами. Но когда упала и башня, обжигающий раскаленный воздух затянуло внутрь крепости, и начался пожар, а вместе с ним и паника
[304]. Солдаты Саладина продвигались по крепости, брали в плен христиан и безжалостно убивали мусульман – изменников веры и наемных лучников, которые попадались на их пути. Но тамплиеры, верные духу своего устава, не шли смиренно в руки врагов. Канцлер Саладина аль-Кади аль-Фадил написал суннитскому халифу в Багдаде эмоциональное письмо, в котором рассказал о смертельной битве на руинах горящей крепости. Он описал «слезы огня», падающие с рушащейся башни, и дал своему перу волю, чтобы передать весь ужас того, что видел:
Тьма растворилась в багряном зареве… казалось, в ночи наступил рассвет, и небо было освещено, но не тем огнем, что горит на востоке и западе… Огненное дыхание пожирало людей и камень, и зловещий голос бедствия восклицал: «Я говорю с тобой, ближний! Слушай меня!», а неверные возопили: «Воистину, это внушает ужас!»
[305]
В этом же письме аль-Фадил описал последние мгновения командующего тамплиеров:
Человек, который командовал этой крепостью, видел, как она разрушилась и какие бедствия постигли его друзей и соратников. И когда пожар подобрался к нему, он без страха бросился в огненную пропасть. Пламя охватило его, и вскоре уже он попал в другое пекло [т. е. в ад].
К полудню четверга 30 августа замок у брода Иакова был захвачен. На земле валялись сотни стрел, брошенные орудия и скрюченные тела мертвых – у одних головы расколоты ударом меча, у других отрублены конечности. Лошадей, мулов и ослов, не погибших при взятии крепости, мусульмане поймали и забрали с собой, равно как и тысячу доспехов со склада оружия. Часть тел оставили гнить, а часть сбросили в колодец. В результате в войске султана начались эпидемии.
Разграбив крепость, Саладин выполнил свое страшное обещание. Его армия оставалась в этом районе до октября, к этому времени «он разрушил крепость и сровнял ее с землей»
[306].
Так Саладин отомстил за поражение при Монжизаре. Один мусульманский автор того времени назвал крепость у брода Иакова «гнездилищем несчастья»
[307]. Поэт ан-Нашв ибн Нафаза ликовал:
Истребление франков было стремительным,
Пришло время разбить их кресты.
Если бы время их смерти не было близко,
Они не построили бы дом плача
[308].
Пытаясь найти объяснение этому несчастью, Гийом Тирский увидел причину в общей греховности и порочности латинян. Свое описание поражения у брода Иакова он завершил отчаянным восклицанием: «Господь Бог оставил их»
[309].
Какое-то время казалось, что так оно и было.
11
«Горе тебе, Иерусалим!»
На несколько лет на Святой земле воцарилось спокойствие. После сражений у Монжизара и брода Иакова и Саладину, и франкам требовалось время, чтобы восстановить силы. Весной 1180 года они заключили двухлетнее перемирие, что позволило султану сосредоточиться на укреплении своей власти в Алеппо и Мосуле. Франкам, в свою очередь, нужно было преодолеть кризис власти, вызванный стремительным ухудшением здоровья короля Балдуина IV. Тамплиеры принимали участие в связанных с этим событиях, как и во всех важных делах латинских государств Востока.
Перед ними вновь стояла непростая задача получить финансовую поддержку из Европы. Благодаря развитым связям между западными и восточными командорствами военные ордены наилучшим образом подходили для выполнения дипломатических миссий и поддержания отношений между двумя частями христианского мира. В 1180 году делегация тамплиеров прибыла в Рим к папе Александру III, чтобы убедить его объявить новый крестовый поход. Александр не был активным сторонником военных орденов. Всего год назад он председательствовал на Третьем Латеранском соборе, который осудил тамплиеров и госпитальеров за пренебрежение властью епископов и сбор десятины для их собственных нужд. Тем не менее, прибыв в Рим, храмовники сумели убедить Александра в необходимости помочь заморским землям
[310]. Он согласился поддержать призыв к новому крестовому походу под командованием одного или нескольких великих королей того времени. После этого делегация тамплиеров обратилась к стареющему королю Англии Генриху II и новому королю Франции: уже по прибытии в Европу братья узнали, что шестидесятилетний Людовик VII скончался от удара, оставив корону своему пятнадцатилетнему единственному сыну Филиппу II (Филиппу Августу)
[311]. Столь важное событие отвлекло внимание монархов от происходившего на Святой земле, и начать великий Третий крестовый поход не удалось.
Хотя европейская миссия тамплиеров потерпела неудачу, орден не стал просто ждать развития событий. В Иерусалиме был избран новый великий магистр, и назначение оказалось довольно неожиданным. Пока Одон де Сент-Аман находился в плену, действующего магистра как такового не было. Робер де Френель стал «великим прецептором», однако не мог быть избран на место Одона при его жизни
[312]. А когда в 1180 году тот умер в заключении, капитул предпочел не выдвигать Робера де Френеля или любого другого брата с Востока. Вместо этого члены высшего совета проголосовали за Арно де Торожа, немолодого опытного рыцаря, который многие годы командовал воинством Христовым в Арагоне. Став магистром Арагона и Прованса в 1167 году, Арно доказал свою способность успешно привлекать к ордену спонсоров и способствовать его процветанию
[313]. Должно быть, члены капитула сильно верили в де Торожа, раз заочно избрали человека из Каталонии главой тамплиеров Иерусалима, Триполи, Антиохии и ордена в целом. Вероятно, за этим выбором стояло также осознание того, что ордену нужно пользоваться преимуществами своего положения международной организации. В свете осложнения отношений между короной и орденом при Одоне избрание Арно стало результатом взвешенного решения вернуть тамплиеров к исполнению своего главного долга и отказаться от деструктивного вмешательства во внутреннюю политику.
