Послание короля от 14 сентября дышало праведным гневом, вызванным постыдными преступлениями тамплиеров. Адресованное судебным приставам и сенешалям – рыцарям, имевшим право производить аресты от имени короны, – оно сообщало о темных делах и странных ритуалах, сопровождавших вступление в орден новых братьев. Вдохновленная поцелуем мира, даваемым каждому новобранцу, королевская пропагандистская машина под руководством Гийома де Ногаре превратила его в оргиастическое порочное действо, узнав о котором любой благочестивый христианин должен был испытать потрясение.
По сведениям, полученным от «очень надежных людей», братьев при вступлении в орден принуждали отречься от Христа три раза, плевать на крест, снимать одежду и стоять обнаженными перед приором, который отмечал их вступление в орден, целуя их «сначала в копчик, ниже пояса, затем в пупок, затем в уста, в соответствии с богомерзким обрядом ордена, пороча достоинство рода человеческого». Вступив таким образом в орден Храма, братья, согласно принесенному обету, должны были совокупляться друг с другом, «и потому гнев Божий обрушился на этих сыновей безбожия». Содомия, ересь, осквернение образа Иисуса Христа и немного черной магии – все эти обвинения уже были знакомы тем, кто прежде попадал в немилость к королю Франции Филиппу IV. Упоминалось также, что тамплиеры «поклонялись идолам» – на это будет обращено особое внимание в ходе расследования: якобы шнур, который повязывался на одежду братьев, «благословлялся» прикосновением к «идолу в виде мужской головы с большой бородой, которую они целуют и поклоняются ей в капитулах провинций».
Однако при всей скандальности обвинений все это было, по сути, пустословием и привычными притязаниями Филиппа на праведность (о себе он написал так: «Мы, посаженные Господом на королевский престол, дабы защищать веру»). Король утверждал: «Чем полнее и глубже мы изучали это дело, как будто подкапывая стену, тем больше мерзостей раскрывалось». Но что это за новые мерзости, сказано не было. И несмотря на заявления о намерении короны расследовать при участии Гийома Парижского, «инквизитора еретической скверны», преступления всех тамплиеров Франции, а также обещания заморозить активы ордена до тех пор, пока не будет установлена истина, при внимательном прочтении ордера на арест в нем нельзя обнаружить ничего, кроме истерического, полного преувеличений и оскорблений, основанного на пикантных слухах рассказа о своеобразной церемонии вступления в орден.
Второе распоряжение, разосланное 22 сентября, более показательно. В нем судебным приставам и сенешалям, которые должны были производить аресты, давались конкретные предписания
[641]. По приказу короля они должны были конфисковать, описать и затем охранять имущество ордена и обеспечить продолжение всех необходимых сельскохозяйственных работ на виноградниках и в полях. А братьев нужно было поместить в одиночные камеры, чтобы затем «тщательно установить истину, если в этом будет необходимость, с помощью пыток».
* * *
Жак де Моле был одним из сотен тамплиеров, арестованных и подвергшихся допросам в октябре и ноябре 1307 года по приказу Гийома де Ногаре и Гийома Парижского. Люди короля допросили Рембо де Карона, командора Кипра; Гуго де Пейро, командора Франции; Жоффруа де Шарни, командора Нормандии, и Жана дю Тура, надежного финансового советника короны и казначея парижского Тампля. За пределами этого круга высокопоставленных членов ордена большинство арестованных не были воинами. Это были управляющие поместий, пастухи и свиноводы, плотники или торговцы вином
[642]. Рыцари составляли в домах ордена во Франции явное меньшинство, так как к началу XIV века некоторые монастыри в регионах Шампань, Пикардия, Овернь, Пуату и Лимузен были полностью укомплектованы сержантами
[643]. Сорок процентов допрошенных были старше пятидесяти лет. Треть составляли ветераны ордена, безропотно прослужившие в этом «рассаднике содомии и безбожия» больше двадцати лет
[644].
Однако королевский приказ призывал к пыткам, и нет оснований думать, что этого приказа кто-то ослушался. Методы дознания в то время были не слишком изобретательными, но зато проверенными: голод, лишение сна, одиночное заключение, неустанные допросы, заковывание в кандалы, вздергивание на дыбу и поджигание ног. Один тамплиер, Понсар де Гизи, позже вспоминал, как ему настолько туго связали руки за спиной, что из-под ногтей сочилась кровь, и как он был помещен в яму такую маленькую, что мог сделать в ней всего один шаг. По его словам, лучше бы ему отрубили голову, сожгли на костре или сварили в кипятке
[645].
С тех пор, как в 1160-х годах Римскую церковь охватил страх перед ересью, иерархи и благочестивые короли Западной Европы сделались одержимы ее искоренением. В начале XIII века папа Иннокентий III одобрил так называемый Альбигойский крестовый поход – массовое преследование инакомыслящих христиан-катаров на юге Франции. С 1230-х годов инквизиция стала официальным учреждением, организованным Церковью, но действовавшим совместно со светскими властями, которое имело полное право применять к еретикам телесные наказания. Целью инквизиции было вернуть их в лоно истинной веры и не дать заразить ересью других. На практике это означало преследование людей, которые либо отклонились от официальной доктрины Церкви, либо совершили что-то еще более предосудительное, что можно было назвать ересью
[646]. Тем, кто признавался в ереси и соглашался отречься от нее, давали возможность покаяться и принимали обратно в лоно Церкви. Тех, кто не желал признавать вину, зачастую мучили, пока они не передумают. Папа Иннокентий IV прямо санкционировал применение пыток против еретиков в папском постановлении 1252 года. Но худшими из всех считались те, кто сознался, а затем вновь впал в ересь: их инквизиция передавала светским властям для смертной казни, что часто означало сожжение заживо. В основном инквизиторами были монахи нищенствующих орденов – доминиканцы и францисканцы. Эти люди, как правило, сочетали твердое знание утвержденного учения Церкви с самоотверженным увлечением истязанием плоти и иногда откровенным пристрастием к насилию. В 1307 году они знали, что делать и что искать.
