В конце концов миссис Бакфаст лично очистила кабинет от несанкционированной толпы; последним в комнате оставался полковник, но и он был удален безапелляционно указующим перстом и суровым приказанием: «Артур!» После этого миссис Бакфаст уселась на стул, сложила руки и стала ждать.
Спецци, багровый от возбуждения, снова водворился за столом и умоляюще воззвал к Генри:
– Спросите эту сумасшедшую, что она имела в виду. Она ведь даже близко к подъемнику не подходила, а теперь хочет сделать признание. Безумие какое-то.
Капитан энергично промокнул лоб платком.
Генри, потрясенный больше, чем хотел в этом признаться даже себе, изо всех сил постарался вспомнить о принятых в Скотленд-Ярде манерах и произнес:
– Насколько я понимаю, миссис Бакфаст, вы хотите признаться в убийстве Фрица Хозера?
Миссис Бакфаст посмотрела на него с жалостью.
– Разумеется, нет, – сказала она. – Я полагала, что даже вы, Генри Тиббет, сообразите: я никак не могла его убить.
Чувствуя себя мальчиком, которого отчитала няня, Генри вцепился в край стола, чтобы не потерять равновесия.
– Тогда, может быть, вы объясните нам, что имели в виду?
– С удовольствием.
Миссис Бакфаст обвела комнату взглядом, чтобы убедиться, что все ее внимательно слушают, и сообщила:
– Артур во многих отношениях не идеальный муж.
Повисла неловкая пауза, нарушаемая лишь невнятным бормотанием капитана, повторявшего: «Чокнутая… чокнутая…»
– Например, – продолжила дама в стиле светской беседы, – мне совершенно непонятны его увлечения. Он отказывается научиться играть в бридж, а я очень люблю эту игру. Вместо этого он страстно собирает марки, а я этой страсти не разделяю. Но вы, вероятно, об этом не знали.
– Нет, не знал, – слабым голосом подтвердил Генри.
– Однако хуже всего, – рассказывала миссис Бакфаст, – его безумная любовь к горным лыжам. Год за годом все праздники, все отпуска он тратит на лыжи. Конечно, он старается отговаривать меня от поездок с ним. Но после печального инцидента, случившегося в Париже несколько лет тому назад, – не стану утомлять вас подробностями, их не назовешь поучительными, – я решила больше никогда не отпускать его за границу одного. Так что, как вы можете догадаться, – добавила она с обезоруживающим простодушием, – много лет я изнывала от скуки.
Сквозь туман, царивший в голове Генри, начал с трудом пробиваться свет.
– Вы изнывали, – повторил он, – пока не приехали в Санта-Кьяру?
Розамунда Бакфаст поощрила его за сообразительность скупой улыбкой.
– Когда мы прибыли сюда в первый раз, я чуть не умерла от полной изоляции и злости и решила, что ноги моей здесь больше не будет, хотя Артур твердил, что именно тут он нашел то, что любит называть своей Шангри-Ла.
Она замолчала и ободряюще посмотрела на Генри, как школьная учительница смотрит на блестящего ученика, побуждая его самого продолжить цепь начатых ею рассуждений. Тиббет решил не разочаровывать свидетельницу и сказал:
– А потом, во время вашего первого приезда сюда, вы познакомились с герром Хозером.
Миссис Бакфаст одобрительно кивнула.
– Вы оба не катались на лыжах, – продолжил Генри, набирая уверенность, – и проводили много времени вместе, сидя на террасе и беседуя. Вы доверительно рассказали ему о своей скуке, а он предложил средство разогнать ее. Догадываюсь, что поначалу это было представлено вам как некая безобидная игра.
Миссис Бакфаст просияла.
– А вы умнее, чем кажетесь, – снисходительно сказала она.
Спецци издал грудной стон.
– В чем дело? Я не понимаю. О чем вы? – жалобно сказал он.
– Контрабанда, – объяснил Генри. – Безобидная игра. И маленькая дополнительная сумма – на шпильки. Глоток настоящей жизни в беспросветно унылом существовании. На первых порах, конечно, это было нечто, абсолютно никому не причиняющее вреда. Что он предложил вам для начала?
– В первый год это было всего несколько бутылок бренди, – призналась миссис Бакфаст. – Из моего дома их забрал посыльный с почты, который вручил мне конверт с наличными. На следующий год это были часы. Хозер подал гениальную идею спрятать их под клетчатую подкладку моей вязальной сумки. На часах я заработала больше ста фунтов. Не отрицаю, это было нарушением закона, – рассудительно добавила миссис Бакфаст, – но не стану лукавить: мне это доставляло удовольствие.
– А что вы должны были привозить из Англии?
Лицо миссис Бакфаст помрачнело.
– В этом-то и есть начало беды… Мне было велено привезти, не открывая, пакет, который я получу в Лондоне. Это был маленький холщовый мешочек, его, как обычно, доставил посыльный с почты. Но мне захотелось узнать, что же именно я делаю, тем более незаконно. Вопреки приказанию Хозера я открыла мешочек. Я не из тех женщин, которых легко запугать, – без особой необходимости добавила она.
– И что оказалось в мешочке?
– Бриллианты.
Голос миссис Бакфаст звучал сурово и осуждающе.
– Должна вам сказать, это мне не понравилось. Одно дело бренди, совсем другое – бриллианты. Так я и заявила – очень твердо – Хозеру, когда приехала сюда в очередной раз. Я сказала ему, что ни на что подобное согласия не давала и продолжать участвовать в этом не буду. Мне, разумеется, следовало догадаться, что у этой скотины нет никакой совести. Он недвусмысленно дал мне понять, что, если я не буду делать так, как он велит, он сообщит о моей деятельности в полицию. Я не могла рисковать, поэтому мне ничего не оставалось, как продолжить.
– Когда это было? – спросил Генри.
– В прошлом году.
– А в этом?
– Опять бриллианты из Англии. А обратно…
Она открыла свою объемистую сумку, достала из нее маленький белый пакет и сказала:
– У меня наверху их две дюжины. То же, что пришлось провезти домой в прошлом году. Я не знаю, что это за гадость, потому что, слава богу, никогда не имела дела с такими вещами, но догадываюсь, что там, скорее всего, кокаин.
Она вручила пакет Генри.
– Это зашло слишком далеко, – продолжила миссис Бакфаст. – Я уже приняла решение пойти к властям в Англии, как только вернусь домой, и снять с себя этот груз. Если бы вы не скрыли от нас, что вы полицейский, – она бросила на Генри обвиняющий взгляд, – мы все могли бы избежать многих неприятностей. Но как есть, так есть. Хозер начал сомневаться в моей надежности. Он не был дураком. Вот почему он начал мне угрожать.
– Угрожать вам?
– Пистолет. Пистолет! – нетерпеливо сказала миссис Бакфаст. – В среду вечером, в баре. Это маленькое представление было устроено для меня. Должна признать, сначала я испугалась. Бедный Артур – он, конечно же, понятия не имел, чем я так расстроена. Лично я не сомневаюсь: если бы Хозер остался жив, то попытался бы убить меня, прежде чем я уеду. Он так нарочито – чтобы слышали все и каждый – объявил о своем отъезде, что, уверена, на самом деле не собирался отлучаться далеко. Он планировал проскользнуть обратно и убить меня. Весьма типично для мужчины.
