Вернувшись в отель, Генри нашел Россати, ожидавшего его в холле с печальным видом.
– Увы, синьор Тиббет, боюсь, у меня плохие новости…
У Генри упало сердце.
– Что?! – выкрикнул он.
– Бедная синьора Тиббет… так жаль… так жаль…
– Эмми! – Генри похолодел. – Что с ней?
– Несчастный случай, синьор… Говорят, это был несчастный случай…
Но инспектор уже не слушал его, он несся по лестнице, перескакивая через две ступеньки, потом по коридору, словно за ним гналась тысяча демонов. Облегчение при виде Эмми, лежащей в постели и спокойно читающей книгу, было так велико, что он расхохотался.
– Ты находишь это забавным? – обиженно спросила она. – Могу тебя заверить, мне чертовски больно.
– Прости, дорогая. Я смеюсь над собой, потому что ударился в страшную панику, думал, с тобой произошло… нечто более серьезное.
– Разве Россати не рассказал тебе?
– Да я его и не дослушал. – Генри подошел к кровати и нежно поцеловал жену. – Расскажи сама.
– Ах, это была такая глупость, – сказала та. – Мы спускались по третьему маршруту, а это оказалось не так просто из-за напáдавшего снега. В общем, я сделала поворот на слишком большой скорости, свалилась и подвернула чертову щиколотку.
Она подняла правую ногу, демонстрируя распухшую и перебинтованную щиколотку.
– Видел бы ты эту картину: одна лыжа у меня отстегнулась и с рекордной скоростью помчалась вниз сама по себе, человек десять французов – за ней вдогонку, а я рухнула на острое ребро другой лыжи и на обе палки. Мой задний фасад теперь напоминает те решетчатые платформы возле пилонов подъемника, а болит еще сильнее, чем щиколотка.
– Бедная девочка, – посочувствовал Генри. – Как же ты добралась до отеля?
– В карете «скорой помощи», – не без самодовольства сообщила Эмми.
– В чем?
– Это то, что они называют салазками и на чем доставляют вниз травмированных лыжников, – объяснила она. – Надо признать, у них тут все прекрасно организовано. Меня закутали в одеяла и привязали – я ощущала себя египетской мумией. А затем меня на фантастической скорости спустили с горы головой вперед. Это было захватывающе.
– Звучит ужасно, – сказал Генри.
– Ничего подобного, честно, – возразила Эмми. – Они такие умелые, эти люди, и мне ничуточки не было страшно. Мы сразу поехали к доктору, который оказался ангелом. Он зафиксировал мою лодыжку и отвез меня к подъемнику на своей машине, а Беппи встретил наверху и принес прямо сюда, как маленький чемоданчик с повседневными принадлежностями. Он невероятно сильный.
– Что сказал врач? – спросил Генри. – Это серьезно?
– Да нет, ерунда. Просто растяжение связок. Но покататься на лыжах в этом году мне уже не удастся, и это меня страшно огорчает.
– Какое невезение, дорогая. Ты должна оставаться в постели?
– Господи, конечно, нет, – бодро ответила Эмми. – Сегодня же собираюсь спуститься на ужин. Я умею очаровательно скакать, опираясь на лыжные палки.
Новость о травме миссис Тиббет быстро распространилась по отелю, и вскоре комната заполнилась сочувствующими. Джимми принес бутылку бренди и колоду карт, чтобы взбодрить инвалида. Выяснилось, что они с Каро – энтузиасты бриджа. Генри с сожалением отказался быть четвертым, сославшись на то, что у него еще много работы, но припомнил замечание миссис Бакфаст во время ее сенсационной беседы со Спецци и предложил ангажировать ее. Оставив довольную четверку игроков, поглощенную весьма сомнительным малым шлемом, который опрометчиво объявил Джимми («Всего десять очков, партнерша, но я подумал – чем черт не шутит», – весело заметил он, обращаясь к недовольной миссис Бакфаст и выкладывая карты), Тиббет отправился на поиски Роджера.
Он нашел его в его номере, тот переодевался.
– Садитесь, старина, – гостеприимно сказал он. – Я очень огорчился, услышав про Эмми. Как она?
– Спасибо, с ней все в порядке, – ответил Генри и добавил: – Боюсь, Роджер, что это не светский визит. Вам придется кое-что объяснить, и лучше сделать это немедленно.
– О? – Стейнз моментально перестал завязывать галстук и повернулся лицом к Генри. – Даже так? Ну и что вы хотите, чтобы я объяснил?
– Помимо прочего, вот это, – сказал инспектор, взяв с прикроватной тумбочки книгу «Cara Teresa» в бумажной обложке.
– Об этом я вам уже говорил.
– Боюсь, старое объяснение не пройдет. Нам известно, что эту книжку вы купили в Имменфельде. К несчастью для вас, продавщица все запомнила.
После довольно долгой паузы Роджер сказал:
– Понятно. Вы все тщательно проверяете, да?
– Это дело об убийстве, – ответил Генри. – И еще кое-что. Думаю, я обязан вас предупредить: Каро могут арестовать в любую минуту по обвинению в фальсификации – без вашего ведома и согласия – инкриминируемого вам документа. Вы от ее имени устроили отличный блеф вчера, но, боюсь, Спецци собирается его разоблачить. Я не должен был вам этого говорить, но случайно узнал, что он намерен произвести арест завтра утром. Так что, если у вас есть что нам сообщить, чтобы помочь ей…
Роджер побелел как полотно, с минуту смотрел на инспектора, потом сказал:
– Хорошо. Вы победили. Расскажу вам правду.
– Вы обещаете это уже третий раз, – любезно напомнил Генри. – Надеюсь, не ждете, что это произведет на меня очень уж сильное впечатление?
– Но на сей раз это действительно будет правда, – сказал Стейнз с оттенком отчаяния. – Вы не можете обвинить Каро в том, что она состряпала эту записку без моего ведома и согласия, потому что я сам попросил ее это сделать.
– Ценю ваш рыцарский порыв, – откликнулся Тиббет, – но вы, конечно, не ждете, что капитан поверит вам просто так.
– Это правда, говорю вам. Однажды вечером мы играли в дурацкую игру, пытаясь копировать почерк друг друга. Я вырвал для нее листок из своего ежедневника, и когда она спросила, что ей писать, я по какой-то необъяснимой причине продиктовал эти слова. Подсознательно, полагаю, – мысли о «Нэнси Мод» не шли у меня из головы. А потом бумажка попала к Хозеру.
Генри покачал головой.
– В этом не больше смысла, чем воды в решете. Почему именно эти слова? Как записка попала к Хозеру? Зачем вы нам сказали, что он начал вас шантажировать, как только вы приехали? Попробуйте еще раз. Вам не удастся вытащить Каро из беды с помощью подобных измышлений.
Роджер сверкнул на него глазами, но ничего не сказал, а инспектор продолжил:
– Может, вам будет легче, если я расскажу, что случилось на самом деле. А вы поправите меня, если что-то окажется не так.
Снова наступило молчание. Выражение лица молодого человека стало мрачным и опасным. Тем не менее Генри продолжил:
