Генри еще раз поговорил с Россати. Владелец отеля снова подтвердил, что холл постоянно находился в поле его зрения с четверти шестого и далее.
– Никто не входил и не выходил через парадную дверь, – сказал он. – Я бы увидел. А синьора Бакфаст спустилась вниз гораздо позже.
– Вход в лыжный сарай вам наверняка также был хорошо виден, – предположил Тиббет. – Существует ли еще какой-нибудь выход из отеля?
– Только через кухню, – ответил Россати, – но там все время находились Беппи и Анна.
Погода улучшалась, приближаясь к идиллической. В субботу официально открыли Галли, но трассой воспользовались только самые отважные лыжники. Генри наблюдал, как несколько инструкторов неслись по расселине, и восхищался невероятной скоростью, которую они развивали. Снежная пыль летела из-под лыж, словно инверсионный след самолета. В субботу днем Спецци отменил свой запрет на Имменфельдский спуск. Однако лыжная школа выпустила предупреждение о том, что спуском пока пользоваться нельзя, поскольку они не успели разметить трассу, а последний этап маршрута представляет собой опасность. Еще одним событием того дня – по-своему значительным – было первое успешное исполнение Генри Тиббетом разворота на параллельных лыжах.
Несмотря на личный спортивный триумф, Генри никак не удавалось заснуть той ночью. Он был доволен действовенностью своей тактики, но его очень тревожило, что, подойдя к рубежу окончательного решения дела, он все еще блуждал в темноте. Не в смысле личности убийцы – в том, что знает его имя, инспектор был теперь уверен, – а в смысле способа действий. Снова и снова в его голове прокручивался калейдоскоп фактов и соображений, в которых – Тиббет не сомневался – был спрятан ключ к решению загадки… Обрывки разговоров, хронологические таблицы Спецци, сам капитан с его снисходительной улыбкой, елейная подобострастность Россати, утонченные черты лица Пьетро, чистосердечный взрыв откровенности Роджера и слезы Каро; грубоватая сердечность полковника и постоянно дурное настроение его жены; Мария Пиа, трогательная в своей простодушной безнравственности; барон с его суровым, уязвленным чувством справедливости; Джимми, судя по всему, ужасно обеспокоенный и совершенно невиновный; Книпферы: лицо матери, залитое внезапным потоком неудержимых слез, отец – мрачный и несгибаемый, Труди – себе на уме, с ее секретным дневником и потаенными мыслями; Роза Веспи, объятая горем, и незнакомый Джулио…
В половине третьего Генри встал и долго пил воду. Потом сказал себе: «Ложись и спи. Ты сделал все что мог. Завтра… посмотрим, что случится завтра…»
Он снова забрался в постель, нечаянно толкнув при этом Эмми, которая что-то пробормотала во сне. Бедная Эмми… надо же было так покалечиться… дорогая Эмми… Он стал проваливаться в неспокойный сон.
Когда Генри резко вскинулся ото сна, жена сидела в кровати и читала, солнечный свет лился в окно.
– А, вынырнул наконец, – улыбнулась она. – Ты так крепко спал, что я не решилась тебя будить.
– Который час? – спросил Генри.
– Почти десять.
– Господи! – Он сел в постели. – Зачем ты позволила мне так долго спать?
– А это имеет какое-то значение? – лениво произнесла Эмми. – Сегодня же воскресенье.
– Конечно, имеет! У меня дел по горло.
Генри выпрыгнул из кровати, откинув пуховое одеяло, и Эмми посетовала:
– Эй, осторожнее! Ты забываешь о моем вывихе.
Внезапно Тиббет застыл, словно громом пораженный, – невыразительная фигура с седеющей головой, в сине-белой полосатой пижаме. Потом хлопнул себя по лбу и закричал:
– Понял!
– Понял – что? – в замешательстве спросила Эмми.
– Ты мне сейчас подсказала! Ты – мой обожаемый мудрый ангел! Как же я сам этого не увидел?.. Вообще не заметил. Подожди минутку, дай подумать. – Он начал мерить шагами комнату. – Да. Это возможно. Очень возможно.
Внезапно остановившись, Генри попросил:
– Скажи-ка мне кое-что.
И задал вопрос, который очень удивил Эмми.
– Да, полагаю, что так, – ответила она. – В то утро. Но какое это имеет отношение к делу?
– Мне нужно одеваться! – закричал Генри и стал вихрем носиться по комнате, собирая белье, лыжные брюки, рубашку, свитер, носки со скоростью крупье, сгребающего фишки. На то, чтобы надеть лыжные ботинки, казалось, ушел целый час, но наконец он был готов.
– Дорогой, – беспомощно сказала Эмми, – я не понимаю. Ты должен мне объяснить…
– Позже, – ответил он. – Сейчас я не могу задерживаться.
Он скатился по лестнице и бросился к подъемнику. Там схватил телефонную трубку, позвонил Карло, задал ему два вопроса и получил именно те ответы, каких ожидал. Потом помчался обратно в отель и в холле едва не сбил с ног миссис Бакфаст.
– Торопитесь, мистер Тиббет? – язвительно-холодно спросила она.
– Да, – ответил он. – Где все?
– На лыжах, полагаю, – хмыкнув, ответила она. – Тут воскресенье ничем не отличается от прочих дней. Кроме того, разумеется, что сегодня нет занятий в лыжной школе.
Она величественно проплыла мимо него на террасу. В этот момент с улицы вошел Джимми, его брюки были в снегу, на щеках играл здоровый румянец.
– Привет лежебокам, – сказал он. – Почему вы не там? Я выехал, еще девяти не было, и отлично покатался на первом маршруте, а теперь, думаю, заслужил кружку грога.
– Где все остальные? – требовательно спросил инспектор.
– Каро еще не встала, Книпферов я не видел, все остальные без особого удовольствия отправились в Имменфельд.
– Что вы имеете в виду?
– Это довольно забавно, – объяснил Джимми. – Роджер, Герда и полковник сказали за завтраком, что на сегодня берут тайм-аут. Но только что на подъемнике, я их видел. Думаю, они прятались у себя в комнатах – наверное, ждали, пока все остальные уйдут подальше, чтобы выйти тайком и отправиться кататься своей компанией, – а тут все неожиданно встретились, и оказалось, что каждый направляется в Имменфельд. Пьетро тоже был наверху и собирался туда же. Полковник посмотрел на них, словно видел впервые, подумал и сказал: «Так-так. Значит, передумали? Похоже, мы все направляемся в Имменфельд. Так почему бы нам не объединиться?»
– И они объединились? – отрывисто спросил Генри.
– Пьетро сказал, что после снегопада спуск опасен и вряд ли его откроют. Ему-то официально поручили испытать трассу, но им туда ездить не стоит. Но они горели желанием, так что в конце концов все отправились вместе. Просто умора.
– Это все что угодно, только не умора, – возразил Генри. – Это смертельная опасность.
– Боже милостивый, как драматично, – удивился Джимми. – Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду убийство, – очень серьезно ответил инспектор. – Как давно они ушли?
– Да вот только что.
