– Я стараюсь, – пояснила Вайолет Мансайпл, – но без слуг, а сейчас тут собралась вся семья… Очень надеюсь, что вы нас простите, главный инспектор… Да, кстати! – Она остановилась в дверях гостиной и обернулась к Генри: – Вас так называть или же просто мистером Тиббетом? Боюсь, мне никогда раньше не приходилось принимать у себя полисмена. Вас не обидел мой вопрос?
– Конечно же нет, – ответил Генри. – А называть меня можете, как вам захочется.
– Так если вы не возражаете… – она улыбнулась как молодая девушка. – Пройдемте в гостиную и чего-нибудь выпьем.
Гостиная тоже была жизнерадостная и захламленная, как холл, и так же полна сокровищ. В большом эркере сидел в кресле изможденный старик с белыми волосами, читая «Таймс». На нем были истасканные фланелевые брюки, теннисные туфли и крикетный пуловер. Довольно удивительным дополнением являлась фаевая манишка, украшенная накрахмаленным белым стоячим воротником.
– Мистер Тиббет! – сказала хозяйка. – Позвольте представить вам моего деверя, епископа буголалендского. Эдвин, это мистер Генри Тиббет.
– Очень приятно, – ответил епископ. – Не присядете ли? Чудесная погода сегодня.
– Бокал шерри, мистер Тиббет?
– Спасибо, миссис Мансайпл, с удовольствием.
– Ну сядьте же, – снова вмешался епископ с едва заметным раздражением. Генри послушался, и старик вернулся в кресло. – Вообще, вы знаете про Буголаленд?
– Боюсь, что нет, сэр.
– Жуткая страна, – ответил епископ. – Я страшно по ней скучаю. Очаровательные люди и отвратительный климат. Обрела независимость, удачи ей. Жители бедны как церковные мыши. Я организую призывы о помощи, потому что больше ничего сделать не могу. В прошлом году ушел в отставку по приказу врачей.
– Зато, наверное, у вас появилась возможность проще относиться к жизни, – сказал Генри.
– Проще? Ха! – Епископ засмеялся искренне и без малейшего сарказма. Ему стало по-настоящему смешно. Потом он снова скрылся за газетой.
В этот момент подошла с бокалом шерри миссис Мансайпл, поставила его рядом с локтем Генри.
– Если позволите, мистер Тиббет, – сказала она, – мне нужно идти готовить ленч. Оставляю вас поболтать с Эдвином.
После нескольких секунд молчания епископ опять сказал: «Ха!» На этот раз – с явным удовлетворением. Потом опустил газету и продолжил:
– Зоологический лентяй, полисмен. Вам нужна помощь.
– Действительно нужна, – удивленно согласился Генри.
– Зоологический лентяй, – повторил епископ отчетливо. – Полисмен.
– Мне очень жаль, сэр, что вы считаете нас недостаточно энергичными, – ответил инспектор.
– Помощь нужна. Помощь. Ну подумайте!
– Я пытаюсь.
Как большинство людей, впервые вступающих в контакт с представителями семьи Мансайплов, Генри чувствовал, что пробивается сквозь вату.
– Помощь! Помощь!
– Какого рода помощь?
– Вот об этом я вас и спрашиваю. Вопрос гениальный. Думайте.
Тиббет сдался:
– Боюсь, не понимаю, сэр, что именно вы…
– Помощь, – сказал епископ. – Помощь.
– Помощь Буголаленду, хотите сказать?
– Помощь. Эй-ай-ди
[39]. Начинаем с южноамериканского трехпалого ленивца…
– Простите?
– Надо было раньше вам сказать. Три буквы.
– Мне показалось, вы сказали, три пальца.
– Вот это и есть ленивец. Зоологический лентяй. Эй-ай
[40].
– Как?
– Эй-ай. Трехпалый ленивец, знаете такого? Название взято из подражания крику. Очень полезный персонаж, не знаю, что бы составители без него делали. Полисмен – коп. Коппер – медь. Медная монета – пенни. Обозначается буквой «Ди». Эй-ай-ди, то есть помощь. Ее и нужно было найти. Не правда ли, гениально?
Старик сунул Генри под нос свою газету. Она была сложена кроссвордом наружу.
– Более чем гениально, – согласился инспектор.
– Ну, конечно, – сочувственно произнес епископ, – не у каждого мозги годятся для кроссвордов. Это особое умение. – Было видно, что он пытается найти наиболее милосердное объяснение глупости Генри. – Дома у меня мало возможностей ими заниматься. А тут, в гостях у Джорджа, времени достаточно.
– Вы долго собираетесь гостить в Крегуэлле, сэр? – спросил Тиббет.
– Сохрани меня небо! Нет, всего лишь несколько дней. – Старик снова засмеялся. – Бедный юноша, для вас это, должно быть, испытание. Но мы не так страшны, если нас получше узнать. Мы – это вся наша семья. Хотя Директор, такое прозвище имел наш отец, – совсем другое дело. Вы не были знакомы с моим отцом?
– Боюсь, нет.
– Примечательный старик. Вы бы сказали, что это личность. Между нами говоря, в последние годы он был несколько эксцентричен, хотя мозг у него сохранял здравомыслие до самого конца. Он умер в восемьдесят два…
– Очень солидный возраст, – сказал Генри.
– Солидный? – удивился епископ. – Дорогой мой, в нашей семье человек считается юнцом, пока ему не стукнет девяносто. Посмотрите на тетю Дору, сестру Директора. Да вы с минуты на минуту ее увидите. Девяносто три, а разум ясен, как начищенная пуговица. Нет-нет, Директор прожил бы еще лет двадцать как минимум, но природе было суждено идти своим путем. Я думал, вы знаете.
– Знаю что?
– Что он погиб в автокатастрофе. Конечно, не по своей вине – виноват был другой водитель.
– Вы хотите сказать, что ваш был за рулем? В таком возрасте?
– Разумеется.
– Я всегда считал, что после семидесяти садиться за руль рискованно.
– О небо, что за странная мысль? Директор научился водить в семьдесят пять. И был совершенно замечательным водителем.
– Могу себе представить.
Генри подумал о портрете в холле.
– Если в его манере вождения и был недостаток, то это нежелание держаться левой стороны. Отец предпочитал середину дороги – там он чувствовал себя безопаснее. В конце концов, как он неоднократно указывал, дорога принадлежала ему как налогоплательщику. К сожалению, той же точки зрения придерживался его самый большой друг – старый Артур Прингл, юрист Директора. Тогда, видимо, их машины сближались с заметной скоростью, поскольку ехали навстречу друг другу. Ни один водитель не желал уступать, и закончилось это лобовым столкновением. Невероятная трагедия. Прингл погиб на месте, а отец умер в больнице через несколько часов. – Епископ вздохнул. – Ну, ладно, это было уже давно. Лет пятнадцать назад.
