– Он меня не понял. Вбил себе в голову, понимаете ли, что я против его брака, потому что боюсь лишиться наследства или должен буду делить его с этой пигалицей и сводными братьями-сестричками, когда они появятся. Отец не мог постичь, что финансовый аспект мне не интересен. И чем больше я пытался ему объяснить всю мерзость подобной идеи, тем настойчивее он уверял меня, что на этом можно только выиграть, а не проиграть. «Я очень люблю Мод, – говорил старик снова и снова, – но в то же время отлично знаю, где мне хлеб мажут маслом. И тебе, мой мальчик, тоже». Меня чуть не стошнило от этого. Я так понимаю, семейство девицы катается как сыр в масле в грязном унаследованном капитале.
Тиббет не стал комментировать, и Мейсон продолжил:
– В общем, я откровенно изложил свою позицию, и мы расстались не в лучших отношениях. А потом на прошлой неделе – во вторник вечером – старик мне позвонил. Впервые за многие годы. «Знаешь, Фрэнк, – сообщил он, – я получил отказ. Этой леди я не нравлюсь». – «Ну и отлично», – говорю я ему. «Этого мало, – отвечает он, – кажется, она уже помолвлена с молодым человеком по фамилии Мэннинг-Ричардс». На последнее я уже отреагировал. Этого прыща я встречал в университете. Он, как вы, быть может, знаете, из Буголаленда, старой породы империалистов, а в Англию приехал в какую-то аспирантуру. Мы схлестывались пару раз, и я решил, что девица достаточно неразборчива, раз думает о браке с ним, ну и пусть получит заслуженное.
Рассказанное мной про Джулиана Мэннинг-Ричардса отца очень заинтересовало. «Если так, – говорит он, – тебе небезынтересно будет узнать, что он мне угрожал физической расправой. Сказал: если я не оставлю Мод в покое, он постарается, чтобы здоровье у меня ухудшилось. Так что, мой мальчик Фрэнк, если со мной что-нибудь случится, ты будешь знать, кто виноват».
Достигнув кульминации в своем рассказе, молодой человек гневно фыркнул, затем спросил:
– Теперь вы понимаете, инспектор?
– А не было ли это весьма странным – что отец позвонил вам с целью рассказать о Мэннинг-Ричардсе?
На миг Фрэнк задумался, потом ответил несколько задиристо:
– Мне кажется, это его самый разумный поступок за всю жизнь – учитывая, как обернулось дело.
– Это, – ответил Генри, – еще предстоит выяснить. Ну, большое вам спасибо, мистер Мейсон. А теперь, раз я уже здесь, нельзя ли мне пройтись по дому?
– Вы хотите сказать, что не арестуете Мэннинг-Ричардса?
– Не сейчас.
Молодой человек посмотрел на Тиббета, оскалив зубы в ухмылке:
– У кого вы в кармане, инспектор? Кто вам оплачивает хлопоты по выгораживанию истеблишмента?
Генри вздохнул и встал.
– Я вернусь с ордером на обыск, чтобы осмотреть дом, – сказал он.
– Да ради бога, осматривайте все, что хотите. А я пройдусь, а то задыхаюсь в этой берлоге.
Инспектор смотрел вслед угловатой фигуре в поношенном бобриковом пальто, широкими шагами уходящей в темноту сентябрьского сада. Потом занялся изучением Крегуэлл-Лоджа.
Здание было построено в качестве жилища привратника Крегуэлл-Грейнджа в те дни, когда главная дорога обходила большой дом не с запада, а с востока. После создания на рубеже веков новой дороги каретный подъезд к Крегуэлл-Грейнджу был заброшен, и Лодж остался сам по себе. Старая дорожка совсем заросла травой, превратившись в неровную, засыпанную листьями аллею. За ней тянулись к реке болотистые луга.
Лодж был небольшим, но компактным и функциональным, а также более удовлетворительным в архитектурном отношении домом, чем главное здание. Реймонд Мейсон его безупречно восстановил и обставил.
Почти весь первый этаж занимала большая библиотека-гостиная, из окна-эркера которой в настоящий момент Генри видел удаляющуюся фигуру Фрэнка Мейсона. Чтобы создать эту огромную комнату, соединили несколько небольших помещений. Обставлена она была дорого и подчеркнуто по-деловому – глубокие кожаные кресла, большой камин, в обширную пасть которого могло войти молодое деревце, густо-красный ковер, просторный письменный стол с классическими медными ручками и инкрустированной столешницей, оббитой красной с золотом полированной кожей. По обе стороны от камина прогибались под весом тяжелых томов в кожаных переплетах высокие книжные полки, а на корешке каждого тома виднелся сжатый кулак герба семейства Мансайпл.
Тиббет посмотрел заглавия книг. Почти все были греческие или латинские, в переводе или на языке оригинала. Была здесь и «История разрушения и упадка Римской империи» Гиббона, ученые комментарии к Гомеру, Софоклу и Вергилию, написанными блестящими викторианскими авторитетами. Перед сэром Джоном Адамсоном Мейсон притворялся, что читает именно эти книги, но небольшая полочка с изданиями в ядовитых бумажных суперобложках предоставляла более точную информацию о литературных вкусах покойного домовладельца.
Генри перешел к осмотру стола. При всей своей массивности и размерах он вряд ли использовался по назначению, так как большинство ящиков были пусты. В одном содержалась писчая бумага – большие темно-синие листы, стилизованные под пергамент, с неровными краями и со штампованным адресом в правом верхнем углу. В другом – папка с чеками от местных продавцов: по ним можно было заключить, что Реймонд Мейсон все счета оплачивал быстро и беспрекословно. Данная особенность, подумал инспектор, являющаяся попыткой заслужить симпатию местных жителей, наверняка лишь подтвердила их подозрение, что Мейсон земельный аристократ. У земельной аристократии не принято платить наличными и без задержек.
Единственным, что представляло реальный интерес, был ежедневник за текущий год, который Генри открыл с нетерпением. Ежедневник выглядел, как и все в этой комнате, кричаще роскошным: большой, в кожаном переплете, с тисненными золотом инициалами «Р. М.». Внутри на каждый день года был отведен разворот. К сожалению, Реймонд Мейсон бумажным простором пренебрегал, его записи были лаконичны и скудны. Но немногие были сделаны тщательно и с заметной гордостью. «Обед с сэром Джоном Адамсоном» состоялся 16 июля, а «Ленч с директором кингсмаршского колледжа для обсуждения стипендии Мейсона» значился 14 августа. Генри почти физически ощущал задержанное дыхание, с которым Мейсон 25 августа записывал: «Коктейль в Кингсмарш-Холле с лордом и леди Феншир».
Последняя особенная запись относилась к 12 сентября, хотя этот день, как вдруг дошло до Генри, наступит только послезавтра. «Чай с миссис Мансайпл, леди Феншир и преп. Дишфортом, обсуждение подготовки Праздника».
Остальное было нацарапано, как показалось Тиббету, очень скупо, почти стеснительно. «Совещание в конторе. Дивиденды согласованы», «Встреча с Беллсоном по поводу дальнейших действий. Юридическая позиция?», «Заседание Совета».
В начале дневника было несколько страниц, на которых владельцу предлагалось ввести различные данные – от номеров телефонов друзей до собственного размера рубашки. Как ни странно, Реймонд Мейсон все эти графы скрупулезно заполнил.
Адрес: Крегуэлл-Лодж, Крегуэлл.
