Пришла пора двигаться дальше, прежде чем ее снова начнут искать, прежде чем Сиг окажется слишком далеко.
Собирая вещи и размышляя о том, куда ей направиться, Таня окинула взглядом портативный телевизор Тодда на столе, рядом раскрытую записную книжку, полную каракулей, с другой стороны переносной компьютер, «заснувший» в ждущем режиме, вспоминая, как провела почти всю ночь, экспериментируя с различными стратегиями настройки телевизора и интерпретациями полученных в «Ганимеде» кодов в попытке добиться четкого приема. Наконец часа в три ночи она в отчаянии сдалась, но на всякий случай оставила оборудование наготове.
В конце концов у нее получилось. На экране появилась тестовая заставка – мультипликационное изображение зверька-броненосца, с панцирем, раскрашенным во все цвета радуги, стоящего на логотипе:
КАНАЛ НОЛЬ
Таня прибавила звук, который приглушила ночью, устав слушать треск статического электричества. Треск остался, но теперь появился голос. Не тот, который Таня слышала у Тодда в лаборатории, но говорящий то же самое, зачитывающий вслух цифры и коды.
Теперь Таня не могла никуда уйти отсюда, не могла даже выключить телевизор, поскольку в этом случае она рисковала больше не поймать сигнал: насколько она понимала, сигнал был привязан к конкретному месту, а эта передача определенно была привязана к настоящему моменту времени. «Ну еще всего пару часиков», – подумала она.
Таня начала делать записи, с надеждой прислушиваться к зашифрованным сообщениям, а не к звукам приближающейся опасности.
45
По телевизору показывали, как истязают президента Соединенных Штатов. Толпа в баре восторженно ликовала.
На самом деле это был не президент Макк. Это был актер, исполняющий роль президента, – до того, как он в действительности стал президентом. В кино он был молодым сенатором от штата Нью-Йорк, который берет отпуск, чтобы вспомнить навыки летчика военно-морской авиации и помочь делу освобождения Южной Кореи, однако его сбивают и берут в плен по ту сторону демилитаризованной зоны.
На экране Макк вырывался, пытаясь освободиться от пут. Он находился в камере без окон, привязанный к стулу, привинченному к полу. Рубашка разорвана, накачанный торс покрыт капельками бутафорских пота и крови, лицо искажено в мучительной гримасе.
– Так тебе и надо, богатенький ублюдок! – со смехом крикнула сидящая за соседним столом женщина.
– Mátalo!
[21] – заорал сидящий впереди парень.
– Ньютон Таунс, – презрительно заметил Сигу Моко. – Этот актер просто трус и тряпка. Только взгляни, он сделал себе депиляцию на груди! Просто какая-то баба!
Потягивая коктейль «Сандино», Сиг обвел взглядом помещение. В зале также не было окон, если не считать закрывающегося задвижкой отверстия во входной двери, в которое вооруженные вышибалы рассматривали посетителей перед тем, как их впустить. Снаружи заведение походило на бетонный бункер; на двери была нарисована обнаженная ацтекская принцесса, управляющая огромным воздушным змеем с помощью массивного джойстика. Место было уединенным, в конце грунтовой дороги, проходящей позади крупного завода беспилотников на восточной окраине Сент-Луиса. Тем не менее Сиг все равно не чувствовал себя в безопасности, однако бегство было таким долгим и трудным, что Моко уговорил его посидеть здесь в ожидании своих знакомых, которые завершат сделку. Кстати пришлось то, что бар мог похвастаться самым большим телевизором, какой только видел Сиг.
С экрана смотрели безумные глаза. Крупный план широколицей женщины с густыми черными волосами, уложенными в высокую прическу наподобие улья. Улыбнувшись, женщина подняла оголенный электрический провод, разбрызгивающий голубые искры.
Толпа в баре огласилась восторженными криками, словно по телевизору показывали бокс.
– MAGA, MAGA, MAGA! – орали собравшиеся. – Ya se armó!
[22]
Оглянувшись на Сига, Моко рассмеялся.
– Эта женщина с лицом индианки похожа на крестную мать из мексиканских криминальных сериалов, – объяснил он. – Никакая она не кореянка. Она из Гватемалы, твою мать. Маргарета Ана Гарсия. «Донна Мага». Прежде чем перебраться в Голливуд и стать дочерью диктатора-дьявола, она была поп-певицей, затем исполняла роли королевы преступного мира.
Ньютон Таунс в роли президента Макка заскрежетал своими фарфоровыми зубами, когда по его телу побежало электричество. Из музыкального автомата в противоположном конце зала вырывались звуки электронной музыки, соперничая с воплями толпы и потрескиванием поджариваемого президента.
Сиг обвел взглядом посетителей. По большей части это были женщины – оружейницы и сборщицы из Мексики, спускающие свою большую зарплату, полученную на заводах по производству летающих роботов, на домашние лакомства, а нежную любящую заботу на изголодавшихся по ласке местных жителей.
– Почему рабочих вынуждены нанимать так далеко?
– Вот тебе простая арифметика, – ответила женщина, сидящая за соседним столиком. – Местные не могут. – Она потрепала по голове светловолосого белого парня, который в свою очередь потерся о ее шею. – Es la veridad
[23], правильно, Бобби?
Рассмеявшись, парень поднял воротник ее комбинезона и ткнул пальцем в вышитого у нее на плече робота.
– Всем известно, что на макиладорах
[24] собирают самые совершенные беспилотники, – заметил Бобби. – А лучшие красавицы родом из Сьюдад-Хуареса
[25]. Этим стервам просто нет равных.
Мучительница задала президенту вопрос, но расслышать его за шумом было невозможно.
Название на двери бара гласило: La Agasaja, что можно было перевести примерно как «царское угощение». И, по словам Моко, персонал предлагал несколько вариантов. Однако этим названием мало кто пользовался. Большинство посетителей называли заведение «Посольством». По очевидным причинам и не очень очевидным, таким, как, например, то обстоятельство, что стены были обшиты свинцом для обеспечения надежной защиты от электронной слежки. И как будто этого было еще недостаточно, по утверждению Моко, рабочие завода постепенно перепрограммировали все выпускаемые ими машины воспринимать это место как пустое пятно на карте.
От вздымающейся мускулистой груди Ньютона Таунса в роли Томаса Макка поднялась струйка дыма.
– Ничего личного, – сказал Макк, высвобождая правую руку из пут. Камера взяла его крупным планом. – Это бизнес, – весело сверкнув глазами, добавил он.
