– Этого следовало ожидать, правда, Мелани?
Я послала отцу предостерегающий взгляд. Но отец, похоже, прошляпил еще один сигнал, который мой личный радар уловил мгновенно, – мою любимую орхидею.
– Вот как? – искренне удивился Марк.
– Да. В детстве Мелани проводила немало времени в доме своей бабушки на Легар-стрит. Думаю, ее любовь к старым домам происходит оттуда.
Не зная, как мне поступить – встать на свою защиту или согласиться, – я предпочла промолчать.
Отец пристально посмотрел на Марка.
– Вы ведь тоже уроженец Чарльстона, не так ли? Может, вы слышали такое имя – Сюзанна Барнсли?
Марк задумчиво нахмурил лоб.
– Боюсь, оно ничего мне не говорит. А вы считаете, я должен ее знать?
– Вообще-то нет, – ответил мой отец. Я же пристально посмотрела на Марка. – Хотя, возможно, ее знал мой отец. Просто я нашел ее фото, перебирая его личные вещи.
Марк покачал головой.
– Боюсь, что ничем не могу вам помочь. – Он на миг задумался. – Если не ошибаюсь, ваш отец был дружен с Робертом Вандерхорстом, которому раньше принадлежал этот дом?
– Да, они были друзьями и партнерами по юридическому бизнесу.
– Значит, память меня не подвела. Я с трудом могу вспомнить, что ел на завтрак, зато разные мелочи застревают в памяти надолго.
Отец рассмеялся.
– Верно подмечено! Подождите, когда постареете. С годами это только ухудшается!
Их дружный смех был прерван появлением Джека. Громко топая, тот спускался к нам по лестнице. Марк бросил в его сторону холодный взгляд.
– Возможно, я ошибаюсь, Джек, но мне показалось, что вы решили здесь поселиться.
– Ваша наблюдательность, Мэтт, по силе уступает лишь запаху вашего одеколона.
Марк – следует воздать ему должное – ничего не ответил и вместо этого повернулся ко мне.
– Сегодня, по случаю Дня ветеранов, на мысе Патриотов будет фейерверк. Мне казалось, вам это будет интересно. Не хотите составить мне компанию?
– С удовольствием, – искренне ответила я. Мы практически не виделись с того момента, когда я отменила нашу совместную поездку на остров Пальм. Если то, что было между нами, можно было назвать «отношениями», нам в срочном порядке требовалось посмотреть фейерверк или что-то другое, чтобы стать еще ближе друг к другу и чтобы эти «отношения» развивались дальше. Независимо от того, сколько раз я ловила себя на том, что вспоминаю «почти поцелуи Джека» и сколь сильно я мечтала о новых. Да и правда об Эмили практически ничего не изменила. Джек по-прежнему оставался Джеком – насмешливый, самодовольный, приятный для глаз, но слишком колючий для сердца.
– Отлично, – сказал Марк, целуя меня в губы. Я же удивилась тому, что почти не ощутила этот его поцелуй. Как такое может быть?
– А как потом насчет ужина в «Джестине»? Страсть как хочется полакомиться пирогом с кокосовым кремом. Могу заехать за вами в семь.
– Было бы идеально, – ответила я, провожая его до двери. Здесь Марк снова поцеловал меня, на сей раз чуть дольше, после чего уехал.
Я вернулась к отцу и Джеку. И успела услышать, как тот передразнивает Марка:
– «Страсть как хочется полакомиться пирогом с кокосовым кремом»! И кто только говорит так в наши дни?
– Угомонитесь, – сказала я, скрестив на груди руки. – Кстати, а для чего чемоданы?
– Я вернулся в свою старую комнату. После прошлой ночи я решил, что еще один человек в доме вам не помешает.
Я не только целиком и полностью была согласна с ним, но еще и знала: спорить бесполезно. Поэтому я лишь подбоченилась и заявила:
– Ну, хорошо. Но вы должны следовать моим правилам. Во-первых, всегда опускать…
– Знаю, знаю, – перебил меня Джек. – Всегда опускать сиденье унитаза, и никаких девочек в доме после десяти вечера. Вас понял.
Я с трудом сдержала улыбку.
– Отлично. Я рада, что вы их помните.
– Я привык запоминать с первого раза, Мелли. – Он расплылся в улыбке. – Кстати, у вас есть что-то новое?
– Позвонила Софи и сказала, что роза из коробки – это, скорее всего, роза Луизы. Но что она значит, ума не приложу. А отец сумел проявить пленку и даже напечатать фотографии.
Отец открыл хумидор и, вынув снимки, протянул их Джеку. Тот несколько мгновений внимательно рассматривал их.
– Как вы думаете, для чего понадобилось фотографировать часы?
– Трудно сказать, но, мне думается, для того, чтобы привлечь внимание к циферблату – мол, он был другим. Но это мы уже и сами поняли. И я не уверена насчет фонтана. Разве только то, что в нем нет воды. Но вы посмотрите на другое фото. Что скажете по его поводу?
Джек всмотрелся в фотографию женщины.
– И кто это такая?
– Мы не знаем. Но отец обратил внимание на то, что на коленях у нее ноты песни «О, Сюзанна», – ответила я и осторожно добавила: – Помнится, кто-то однажды сказал мне, что совпадений не бывает, поэтому рискну сделать логический прыжок и предположить, что имя женщины тоже Сюзанна.
Джек пристально посмотрел на меня.
– Рад слышать, что мои уроки не прошли для вас бесследно. – Он повернулся к моему отцу: – Говорю это в самом уважительном смысле, сэр.
Отец шутливо отсалютовал ему и посмотрел на нас обоих.
– То есть вы считаете, что это та самая неуловимая Сюзанна Барнсли? – уточнил Джек.
Я кивнула.
– Думаю, да. Но это еще не все. Оказывается, Сюзанна Барнсли жила в доме на Чалмерс-стрит. Софи даже показывает его во время своих архитектурных экскурсий. Собственно, от нее я это и узнала. Может, с него и начать? А что у вас? – в свою очередь, поинтересовалась я. – Нашлось что-то новое в библиотеке?
Джек покачал головой.
– Я еще там не был. Мне нужно было первым делом собрать вещи и переехать сюда. Я думал, может, вы захотите составить мне компанию, после чего мы бы съездили ко мне, и я бы показал вам свои гравюры.
– Джек имеет в виду свои восковые рисунки циферблата, пап.
Отец покачал головой.
– Наблюдать за вами – все равно что наблюдать за теннисным матчем. Пойду-ка я лучше домой. Хочу еще раз покопаться в отцовских вещах. Вдруг найдется что-то такое, что прольет чуть больше света на эту невнятицу. Приеду к вам позже.
Предварительно убедившись, что заперли за собой дверь, мы с Джеком проводили отца, после чего вернулись к машине. Я вытащила письмо Роберта, написанное Невину, и еще раз громко прочла его вслух, обратив внимание на последний абзац. Будь бдителен во всем, что ты делаешь, и ни на миг не сомневайся в том, что тебя очень любили и твои родители, и все, кто тебя знал.
