Когда оно упало, я встал. Насыпал семян на ломоть хлеба и вышел наружу. Я двигался тихо и разбудил Стрелу мысленно, одновременно коснувшись ее.
Я не стал обманывать ее:
– Если ты съешь это, у тебя хватит сил нести меня до следующего вечера.
Я думал, она станет расспрашивать меня. Так поступил бы Ночной Волк. Но она без колебаний съела хлеб из моих рук. Мне стало стыдно – она так доверяла мне. Я не думал, что семена навредят ей, но все равно чувствовал себя виноватым. Дожидаясь, пока семена подействуют, я вернулся в хижину.
Я слегка перекусил, посыпав каррисом остатки сыра и поджарив его на подсохшем хлебе. Семенами карриса часто посыпают печенье, испеченное к празднику, чтобы гулянья были веселее. Я использовал их благоразумно. Действие семян часто заканчивается внезапно. Я хорошо помнил, как невовремя свалился Чейд, переборщив с этим средством. Хлеб с расплавленным сыром и поджаренными семенами оказался очень вкусным, и я тут же ощутил действие карриса. Когда я собирал вещи, на душе у меня было почти легко. Мои спутники глубоко спали, – скорее всего, они проснутся не раньше полудня. Я дал вороне корочку хлеба и наполнил одну из чашек водой для нее. Прежде чем уйти, я склонился над Персивирансом и прислушался, опасаясь, что мальчику досталось слишком много снотворного. Но дыхание его было глубоким, и он даже пробормотал что-то, когда я нащупал жилку на его шее и убедился, что сердце бьется уверенно и ровно. С ним все будет хорошо.
Я наполнил котелок снегом, растопил его и добавил в горячую воду всю кору дерева делвен, что у меня была. Пора исчезнуть из потока Силы. Я не сказал Чейду, что приберег немного коры для себя. Тогда я действовал по наитию, просто на всякий случай. Но теперь я пил горький настой, чтобы никто не смог спрятать дочь от меня или затуманить мой разум. Снадобье мгновенно заглушило мою Силу, и я ощутил одновременно подавленность в душе и энергию в теле – так уж оно действует на людей. Вымыв котелок, я поставил его на стол, сложил в сумки часть еды и подбросил дров в очаг.
Уже на пороге, распахнув дверь, я услышал хлопанье крыльев, и по щеке меня мазнули черные перья. Пеструха вылетела наружу и уселась на крыше убежища для скота, сбросив оттуда немного снега. Луна стояла уже высоко, но ворона все равно казалась сгустком черноты на фоне неба. Я запрокинул голову и посмотрел на нее.
– Ты точно не хочешь переночевать внутри? Они еще долго не проснутся.
Птица не обратила на меня внимания, и я решил ответить ей взаимностью. Пеструха сама в состоянии о себе позаботиться. Либо дождется, пока проснутся остальные, либо долетит до Оленьего замка. Я напоил лошадей и добавил сена в кормушки тех четырех, что оставались в стойлах, потом оседлал Стрелу.
– Готова? – спросил я, и она с радостью отозвалась.
Может быть, она чувствовала, как будоражат мою кровь семена карриса, и это возбуждение подстегивало ее. Сам я точно чувствовал, как они действуют на чалую.
Скакать – хорошо, – заверила меня она.
– Делать что-то всегда хорошо, – согласился я.
Все свое разочарование и беспомощность я бросил в огонь ярости, которую собирался обрушить на похитителей Би. Нам оставалось лишь одолеть небольшой подъем. Дальше будет перевал под названием Девичий Стан, а за ним – долина. По ту сторону холмов есть деревня, за которой, возможно, найдется утоптанная дорога. Я по-прежнему сомневался, что мне удастся опередить королевскую стражу, но знал, что доберусь более или менее вовремя.
– Мне нужно быть там, – сказал я Стреле.
Значит, мы будем, – отозвалась она.
Я отпустил поводья, и вскоре пастушья хижина осталась далеко позади.
Глава 24. Пути расходятся
Сон начинается с далекого колокольного звона. В этом сне я – это я. Я бегу от чего-то, но против воли двигаюсь по кругу. Бегу, как только могу, во весь дух, но раз за разом обнаруживаю, что бегу прямиком к опасности. Когда я подбегаю слишком близко и падаю, они хватают меня. Я не вижу, кто они, только чувствую, что меня поймали. Там ступени из черного камня. Она надевает перчатку, натягивая на руку его боль. Открывает дверь, ведущую к лестнице, сжимает мою руку и тащит вниз. Дверь за нами резко и бесшумно захлопывается.
Мы оказываемся в пустоте, состоящей из людей. Они говорят мне что-то, все одновременно, но я затыкаю уши и закрываю глаза.
Дневник сновидений Би Видящей
С того дня, когда Эллик стал говорить Виндлайеру, что делать, все изменилось. Я не очень хорошо понимала, зачем старику это нужно, хотя он явно наслаждался тем, как перепугались Двалия и ее небелы. Той ночью, когда он увел туманного мальчика к себе в лагерь, мы даже не грузили вещи в сани, не говоря уже о том, чтобы тронуться в путь. Он ничего не объяснил и заставил нас ждать.
После перепалки Эллик отправился поприветствовать своих солдат и Виндлайера. Сказал, что рад видеть его у своего костра, и предложил разделить с ними мясо, которое его люди в тот день добыли на охоте. Воины окружили их плотным кольцом, так что нам было не видно, что происходит. Лингстра Двалия стояла на границе света от нашего костра и напряженно смотрела на них, но никак не вмешивалась. До нас донесся голос Эллика, Виндлайер попытался что-то ему ответить. Сначала Эллик говорил с ним приветливо, потом сурово и наконец разозлился. Вскоре мы услышали, как Виндлайер заплакал, что-то визгливо отвечая, но слов было не разобрать. Судя по звукам, его не били, но время от времени солдаты начинали издевательски гоготать. Двалия стояла, комкая в руках ткань юбки, но ничего нам не говорила. Двое людей Эллика стояли возле нашего костра и следили за ней. Один раз она сделала пару шагов в их сторону, и тогда один из этих солдат достал меч. Он сделал это с улыбкой, будто говоря: ну давай, иди сюда. Она остановилась и обернулась к нашему костру. Оба надсмотрщика засмеялись.
Это была очень долгая ночь, но утро наконец настало. Может быть, Двалия надеялась, что калсидийцы вернут нам Виндлайера. Если так, ее надежды не оправдались. Половина солдат ушла отдыхать, но остальные подбросили дров в костер и остались сторожить туманного мальчика.
Когда стало ясно, что Эллик отправился спать, она сердито сказала нам:
– Спите! Этой ночью мы поедем дальше, вам надо отдохнуть перед дорогой.
Но мало кто из нас сумел хотя бы задремать. Зимнее солнце еще не перевалило за полдень, а мы уже все проснулись и принялись в тревоге бродить по лагерю. Встал и Эллик. Охрана Виндлайера сменилась, и двое солдат у нашего костра тоже. Бледные Слуги избегали смотреть на них в упор, никто не хотел привлекать к себе внимание. Мы только навострили уши и искоса поглядывали на своих стражников, пытаясь разобрать приказы, которые отдавал Эллик.
– Следите, чтобы они оставались здесь, – сказал он, садясь в седло. – Когда я вернусь, все должно быть в точности, как сейчас.
Двалия встревожилась пуще прежнего, увидев, что он велел оседлать еще одну лошадь для Виндлайера. Обмирая от ужаса, мы смотрели, как Эллик едет прочь, а за ним тащится молодой маг, окруженный четырьмя всадниками. Они направились в город – прямо среди бела дня.
