Этими словами он как будто обезоружил нас. Мы медленно подошли к костру. Я протянула свои грязные руки к огню и почувствовала тепло на лице. Керф взял в дорогу много полезного. Он расстелил у костра кусок парусины, чтобы нам с Шун было где спать. Нам все равно пришлось прижиматься друг к дружке, но так было гораздо теплее. Сам он устроился на таком же куске парусины по другую сторону костра.
– Я все равно не доверяю ему, – прошептала я Шун, уже проваливаясь в сон.
Та ничего не ответила.
Он умел добывать еду. Когда мы проснулись, он уже подкинул в костер дров и жарил тощего зимнего зайца. Я лежала тихонько под своей тяжелой шубой и смотрела, как он возится с луком и стрелой, убившей наш завтрак. А вдруг это его стрела попала в Персивиранса, когда мы пытались сбежать? Вдруг это тот самый человек, что подстрелил моего друга? Мне до сих пор было трудно вспомнить некоторые кусочки того дня. Те минуты, когда туманный человек направлял всю свою силу на меня, вовсе стерлись из памяти. Но я знала, что никто из них не вернулся, чтобы проверить, умер ли Пер. Я видела его только мельком. Оставалось надеяться, что его ранили не слишком серьезно и он вернулся в Ивовый Лес. Мне вдруг вспомнился управляющий Ревел, мертвый Ревел в коридоре, и я не выдержала и всхлипнула. Шун услышала и проснулась.
– Что такое? – спросила она и быстро села, сердито глядя на Керфа.
– Они убили управляющего Ревела.
Она покосилась на меня и снова перевела взгляд на калсидийца.
– Правда? – ровным голосом спросила она, и я поняла, что на самом деле это ей неинтересно.
Мы с Шун почти не обсуждали пережитое во время налета. Одурманенные бурым отваром, мы жили только тем, что было здесь и сейчас. У нас было мало времени, когда мы могли бы поговорить наедине и сравнить, кто что видел. Никто из нас не хотел бередить свежие раны на глазах у похитителей.
– Не реви, – бросила она, и по резкости ее тона я поняла: она по-прежнему считает Керфа врагом. А перед врагом нельзя показывать слабость.
Она права.
Я повернула голову, вытерла слезы о капюшон и медленно села. Двигаться оказалось неприятно. Все мышцы болели, холодный воздух сразу забрался под шубу. Хотелось плакать. Хотелось броситься на парусину, рыдать и вопить.
– У меня только одна кружка, – виновато сказал Керф. – Нам придется пользоваться ею по очереди.
– А у тебя есть что пить? – спросила Шун.
– Горячий бульон. Талый снег и кости птицы, которые вы выбросили вчера. Но я могу варить только по чашке за один раз.
Шун на это ничего не сказала, не стала ни благодарить, ни упрекать. Мы просто встали и одернули шубы, вдвоем отряхнули и скатали кусок парусины. Шун вручила получившийся валик мне, чтобы Керф понял – теперь это наше. Если он и заметил это тихое посягательство на его добро, то не подал виду.
Говорили мы мало. Нам с Шун нечего было собирать в дорогу, поэтому мы просто поели зайчатины и выпили бульону. Керф плавил снег в жестяной кружке, клал туда кости и грел над огнем. Сначала пила Шун, потом он сварил порцию и для меня. Было очень вкусно, в животе сразу потеплело. Пока я допивала последние капли, Керф оседлал лошадей и собрался. Когда я смотрела, как он грузит поклажу на лошадей, во мне заворочалось смутное подозрение, но я не могла понять, что меня тревожит.
– Поедешь на белой, а я на гнедом. Девочку я посажу себе за спину – гнедой выносливее и лучше выезжен.
Мне стало дурно. Я не хотела ехать с ним на одной лошади, хоть гнедой, хоть белой, хоть какой.
– Значит, мы с Би возьмем гнедого, – твердо сказала Шун.
Не дожидаясь его позволения, она подошла к гнедой и вскочила в седло с легкостью, которой я позавидовала. Шун протянула мне руку, и я ухватилась за нее, надеясь, что как-нибудь вскарабкаюсь по ноге коня. Но не успела я попробовать, как Керф подхватил меня сзади за талию и усадил позади Шун. Держаться мне было не за что, кроме как за ее шубу. Я тихо поерзала, пытаясь устроиться поудобнее и внутренне кипя оттого, что он прикоснулся ко мне.
– Не стоит благодарности, – язвительно сказал он и оседлал белую кобылу.
Керф направил лошадь вдоль берега, Шун, подождав немного, тронулась за ним.
– Почему мы едем в ту сторону? – спросила я Шун, но ответил мне опять же Керф:
– Там лошадям будет проще подняться.
Он оказался прав. Дальше берега ручья понижались, и мы выбрались наверх по следам, которые Керф, должно быть, оставил прошлой ночью.
– Ты ведешь нас обратно туда, откуда мы убежали! – сказала Шун.
– Вы сбились с дороги, – спокойно отвечал он.
– А откуда мне знать, что ты не приведешь нас обратно к солдатам в лагерь?
– Оттуда, что я не собираюсь этого делать. Я веду вас к вашим родным.
Некоторое время мы ехали за ним молча. Глядя, с какой легкостью лошади идут по снегу, в котором мы так увязали вчера, я пала духом. Поднялся слабый ветер, погнал серые облака по синему небу нам навстречу. Когда утро было в разгаре, Керф покосился на небо и свернул с проторенной им тропы.
– Мы правильно едем? – шепотом спросила я Шун.
– Не знаю. Я уже не понимаю, где что.
Керф обернулся к нам:
– Честное слово, я веду вас назад, к вашим. Знаю, вам трудно мне верить. Но это правда.
Лошади медленно брели по нетронутому снегу. Мы поднялись на холм, и с его вершины нам открылся поросший редкими деревьями луг, дорога вдалеке и небольшой хуторок за ней. Из трубы поднимался жидкий дымок и таял на ветру. Мне отчаянно захотелось туда – попроситься внутрь и хоть немного побыть в тепле и покое.
Словно услышав мои мысли, Керф сказал:
– Нам придется держаться подальше от дорог, и нам нельзя проезжать через города и останавливаться на ночлег в домах. Калсидийцев у вас не любят.
Солнце перевалило за полдень, и облака стали темнеть.
Шун сказала вслух то, что нас терзало:
– Не хотелось бы, чтобы снегопад застал нас в этих холмах. Мы едем уже целый день. Лучше пораньше начать искать место для ночлега, не дожидаясь темноты.
Он вздохнул:
– Я в солдатах уже два года. Доверьтесь мне. Я найду нам отличное место для ночлега. Не забывайте, я веду вас к вашим людям. Там вы будете в безопасности. – Он показал вперед и сказал: – Видите, где растут ели? Мы заночуем в этой низине.
Я оглядела поросший лесом склон холма. Тут и там из-под снега торчали валуны. И тут я наконец поняла, что насторожило меня утром.
Подергав Шун за рукав, я подтянулась повыше, чтобы сказать ей на ухо:
– Той ночью все вопили, сражались и разбегались кто куда. Откуда же у него две лошади и все, что нужно в путешествии?
– Не все, – прошептала Шун. – Ни еды, ни котелка. Думаю, ему просто повезло поймать этих лошадей.
