При всей его торжественности, зал был обставлен очень просто. Строгий, безыскусный трон на возвышении, откуда король вершит суд. Рядом и чуть ниже – кресло для советника, если король пожелает, чтобы таковой присутствовал. Ряды простых дубовых стульев вдоль стен – для свидетелей и подателей жалоб. А посреди зала, за небольшим деревянным ограждением – низкий помост из цельного куска дерева, на котором подсудимый стоит на коленях в ожидании королевского приговора.
Они ждали меня. Дьютифул и Эллиана. Принцы Проспер и Интегрити. Неттл и Риддл. Кетриккен в простом черном наряде с капюшоном, выглядевшая старше, чем в прошлую нашу встречу. Чейд, а рядом с ним, кутаясь в толстую шерстяную шаль, словно никак не могла согреться, – Шайн. Она жалась к отцу, как маленькая. Ее щеки, нос и лоб до сих пор были красны от холода. Лант с прямой спиной сидел по другую руку от Чейда. Старик смотрел на меня, но его взгляд не выражал ничего. Тут же, я заметил, был и Олух – таращился по сторонам круглыми глазами. Король Дьютифул еще не воссел на трон, однако был в официальном наряде и короне. Голову королевы Эллианы украшал шарф с вышитыми нарвалами и оленями, поверх которого была надета корона. Она выглядела торжественно и элегантно. Неттл переоделась с дороги, но по-прежнему казалась замерзшей и усталой. Рядом с ней стоял Риддл в синем, цвета Оленьего замка, камзоле с черным кантом. Он положил руку на плечо Неттл, словно защищая ее, как этого никогда не делал я. Ее брат Стеди стоял рядом, как будто для того, чтобы одолжить ей силу, если потребуется.
Я выпрямился, расправил плечи и стал ждать. К моему удивлению, в дверях раздались еще чьи-то шаги. Повернувшись, я увидел, что в зал входит Нед, мой приемный сын. Он стаскивал с головы шерстяную шапку, щеки его горели от мороза. За ним по пятам вошли близнецы Свифт и Нимбл. Неужели они тоже должны видеть мой позор и бесчестье? Следом за ними вошел Чивэл, старший сын Баррича. Паж, проводивший их в зал, глубоко поклонился и вышел, прикрыв двери. Чивэл посмотрел на меня глазами, полными горя, и присоединился к своим братьям и сестре. Свифт и Нимбл встали по сторонам от Неттл. Они сгрудились потеснее все вместе. Нед посмотрел на меня, но я не стал встречаться с ним глазами, и он, поколебавшись, присоединился к Неттл и ее братьям.
Я поднял глаза на Дьютифула, но он смотрел на дверь. Раздался вежливый стук, створки распахнулись, и вошла Спарк в синем наряде служанки. А рядом, положив бледную руку ей на плечо, шел Шут. Он был в черном камзоле поверх белой рубашки с широкими рукавами, черных узких штанах и туфлях. Мягкая черная шляпа прикрывала его поредевшие волосы. Его невидящий взгляд бродил по залу, но я знал, что благодаря Спарк он знает, куда идти. Она подвела его к одному из стульев у стены и помогла сесть. Стеди обвел зал взглядом и посмотрел на Дьютифула. Король коротко кивнул, и тогда Стеди подошел к дверям и плотно закрыл их.
Я ждал. Всего однажды, в двенадцать лет, мне довелось видеть подобный суд, да и то сквозь потайное отверстие в стене. Я хорошо помнил, как это было. Сейчас король Дьютифул займет место на троне, другие рассядутся вдоль стен. А мне велят преклонить колени за ограждением и объяснить свои поступки. И свои ошибки.
Дьютифул протяжно, прерывисто вздохнул. Насколько тяжело дается все это ему? Я вдруг остро пожалел, что заставил его пройти через такое. Но не о том, что я совершил. Тут я не сожалел ни о чем, кроме того, что не смог спасти свою дочь.
Дьютифул заговорил тихо, но веско:
– Думаю, все собрались. Мне жаль, что пришлось созвать вас подобным образом. Но обстоятельства требуют, чтобы все осталось между нами. В кругу семьи, в каком-то смысле.
Меня поразило, как неофициально он начал.
Дьютифул между тем повернулся к Неду, Чивэлу и Нимблу:
– Мы сообщили вам, что Би похитили. Теперь у нас известия еще хуже. Мы потеряли ее.
– Нет! – воскликнул Чивэл, не желая признавать правды. – Что случилось? Как ее похитили и почему вы не смогли поймать преступников?
Нед обвел взглядом всех нас. Его голос, которым он так хорошо владел, дрогнул:
– Она была такая маленькая… такая хрупкая…
Шайн глухо всхлипнула.
Дьютифул спросил:
– Фитц, расскажешь им? Или лучше я?
Вот как. Они хотят, чтобы я во всеуслышание покаялся, прежде чем начнется суд. Что ж, я это заслужил. Дьютифул так и не воссел на трон, но я знал, как положено вершить такие дела. Я подошел к месту подсудимого и положил руки на ограждающие его перила.
– Все началось за два дня до Зимнего праздника. Я хотел устроить особенный день для Би. У нее… У нас в доме не все шло гладко…
Нет, подумал я. Не стоит причинять им лишнюю боль. Чейд, Лант и Шайн и так страдают. И хотя они подвели меня, я подвел их куда больше.
И я взял всю вину на себя. Не упомянул о том, какой никудышный вышел из Ланта учитель, замел под ковер жадность и ребячество Шайн. Обо всех своих промахах я рассказал, ничего не скрывая: начиная с того, как вмешался в судьбу несчастной собаки, и заканчивая тем, как оставил свою дочь на попечение других, чтобы попытаться спасти Шута. Я признал, что в свое время отказался от предложения, чтобы в моем доме все время находился маг, обученный Силе, который мог бы передавать сообщения в мое отсутствие. И что я никогда не понимал, зачем нужна стража в доме.
Я хладнокровно описал все, что произошло в поместье, пока меня не было. Я не умолк, чтобы переждать судорожные рыдания Шайн. Я рассказал о том, как были ранены, убиты и изнасилованы слуги Ивового Леса и как я тщетно пытался найти Би. Я сказал, что двое калсидийцев, которых я допросил, подтвердили слова слуг, но не упомянул, как развязал похитителям языки. Я признался, что напился настоя эльфийской коры и потому не смог последовать за моей дочерью в камень Силы. И для тех, кто не искушен в магии, объяснил, что Би пропала. Нет, она не умерла. Все куда сложнее, чем смерть. Она пропала. Исчезла. Растворилась в потоке Силы. И все усилия вернуть ее оказались тщетными.
И вот все кончено – во всех смыслах. Меня качало. Я опустил глаза и увидел, что стою на коленях. Должно быть, в какой-то момент ноги перестали держать меня.
– Фитц? – В голосе Дьютифула прозвучало только участие. – Тебе нехорошо?
– Конечно ему нехорошо! Нам всем нехорошо! Все это страшно неправильно. А хуже всего то, что мы вынуждены оплакивать бедное дитя здесь, втайне ото всех. Фитц! Обопрись на меня. Вставай.
Это была Кетриккен – она опустилась рядом, забросила одну мою руку себе на плечо, помогла мне подняться. Это далось ей нелегко – годы пощадили ее меньше, чем меня. Я покачнулся, она помогла мне дойти до стула и сесть. Никогда еще я не чувствовал себя таким старым. Я не понимал, что происходит, пока капюшон не упал с ее головы. Тогда я увидел, что волосы Кетриккен коротко острижены в знак траура.
Остальные столпились вокруг нас.
– Мама, я же говорил, что мы не должны выдавать своих чувств, – с мягким упреком сказал Дьютифул.
