Я посмотрел на Малту и Рэйна, спохватившись, что говорил с их сыном, будто с собственным. Малта смотрела на меня с мольбой. Рэйн прятал глаза, словно стыдился выдать надежду.
Я не хотел вмешиваться, но предложил помощь. Я ведь знал, что это такое, когда с твоим ребенком что-то до ужаса неправильно. Я знал, как это больно. Родители готовы на все, лишь бы помочь беде.
– Не знаю, смогу ли я помочь всем. Может быть, вообще никому не смогу. Но я готов попытаться, – сказал я, постаравшись подавить дрожь в голосе.
Это была не просто неуверенность. Я знал, и это знание пугало, что Сила внутри меня течет каким-то непривычным образом. Может, дело в самой Силе? Может, здесь, в Кельсингре, она какая-то другая, более крепкая, густая, что ли… Или дело во мне? Что, если преграды между мной и Силой рушатся? Я коснулся Фрона, мальчика, которого видел впервые в жизни, и исцелил его с такой легкостью, с какой это мог только Олух. Нет. Не исцелил, напомнил я себе. Исправил, подогнал в нем одно к другому. Хотя раньше не имел понятия, каким образом должно быть устроено тело юного Элдерлинга. Я вдруг пожалел, что согласился помочь. А вдруг я в следующий раз вместо того, чтобы исправить, только сломаю что-нибудь? И что будет с нами, если Фрон рухнет, задыхаясь, к моим ногам и умрет?
– Я так и не закончила свой рассказ, – мягко нарушила молчание Янтарь.
Я прямо-таки неприлично вытаращился на нее. Шут никогда не рассказывал ничего по доброй воле. Неужели Янтарь и правда другой человек?
– А разве это было еще не все? – спросила Малта, словно не веря своим ушам.
– Осталось совсем немного. Не буду вдаваться в подробности, чтобы не мучить вас, а главное, Фитца Чивэла. Тюремщики лишили меня зрения – эти люди знали, что я могу попросить о помощи своего старого друга. – Она умолкла ненадолго, и внутри меня все перевернулось. Нет, не может быть, он не скажет этого… Она сказала. – Они выманили Фитца Чивэла из дома. И когда его не было, напали на его жилище, воспользовавшись помощью калсидийских наемников. О командире этих наемников вы, возможно, слышали. Он зовет себя «герцог Эллик».
Рэйн скрипнул зубами так громко, что я услышал. Малта побледнела под алой чешуей. Малиновые чешуйки на белой коже выглядели чарующе и страшно. Знала ли Янтарь, какое впечатление произведут ее слова?
Она продолжала:
– Они взломали двери, подожгли амбары и конюшни. Они убивали, грабили и насиловали. И похитили дочь Фитца Чивэла. Девочку девяти лет от роду. А еще ее старшую родственницу. Леди Шайн смогла сбежать от похитителей, пусть и пострадала. Но крошка Би, дитя, которое нам обоим было дороже жизни… Ее больше нет.
Вот так, просто и прямо. Казалось, я должен был бы уже привыкнуть к этой боли. Я слишком глубоко погрузился в нее, чтобы рвать и метать, кричать и плакать. Но я поймал себя на том, что вцепился обеими руками в край стола, пытаясь не подать виду, какая буря бушует внутри меня.
– Ее больше нет, – слабым голосом повторила Малта.
– Она исчезла навсегда, – сказала Янтарь.
Рэйн заботливо наполнил бокал синего стекла золотым бренди из Песчаных пределов и пододвинул ко мне. Я знал, что это не поможет, но не хотел обижать его отказом. Напрасно я взял тот бокал. Я ведь и так слишком много выпил за слишком короткий срок. Я заглянул в бокал, поболтал бренди, и мои мысли унеслись в прошлое, к Верити. Как часто он вот так же расплескивал бренди по стенкам стакана? Что он там видел?
Ничего, Фитц. Совершенно ничего. Пей свой заменитель храбрости и иди вперед. Другого пути для нас нет.
Я поднял глаза, прислушался… Нет, померещилось. Я опрокинул бренди в глотку.
– Дети – не предмет для торга, – подтвердил Рэйн и посмотрел на королеву. – Но я даже представить не могу, как выразить всю глубину нашей благодарности. – Он помялся и неловко добавил: – И надежду, что вы сможете помочь остальным. Понимаю, вам, наверное, кажется, что нас обуяла жадность, но прошу вас, позвольте мне созвать родителей этих детей и переговорить с ними сегодня вечером. Сказать им, что, возможно, вы сумеете им помочь… Скажем, завтра… – Он умолк, не договорив, и вопрос повис в воздухе.
А меня вдруг охватило сладостное предвкушение. Это потрясло меня.
– Я не могу ничего обещать, – осторожно повторил я.
Янтарь вдруг вмешалась в разговор:
– Принцу Фитцу Чивэлу надо хорошо отдохнуть, прежде чем пытаться помочь другим. Эти исцеления дорого ему обходятся, хоть и трудно объяснить почему. – Она немного помолчала, потом, будто собравшись с духом, предупредила Рэйна: – И когда будешь говорить с родителями, будь с ними честен. Иногда бывает так, что попытка исцеления дорого обходится и для больного. Я знаю это по собственному опыту. Попросите их крепко подумать, хотят ли они рисковать.
– И еще есть генерал Рапскаль, – с тревогой добавила Малта. – Ему это не понравится.
– Ему вообще мало что нравится, – невесело рассмеялся Рэйн. – А драконам эта затея вряд ли будет интересна. Их сейчас в городе не так много. Большинство улетели в теплые края – то ли до весны, то ли до конца года, то ли лет на десять. Они не считают время, как мы.
– Они совсем не думают о детях, которым надо придать форму или помочь на пути преображения, – с ноткой горечи сказала Малта. – Тех из них, кто обделил вниманием своих подопечных Старших, конечно, вскользь выразят сожаление.
Я не очень хорошо понимал, о чем идет речь, но возможность отдохнуть и побыть одному манила меня так, что описать невозможно. Должно быть, утомление отразилось у меня на лице, потому что Малта добавила:
– Думаю, для вас и ваших слуг уже приготовили комнаты. Я позабочусь, чтобы ничто не нарушало ваш покой.
Она взглянула на мужа, и тот кивнул:
– Обещаю, что предостерегу родителей, чтобы не возлагали на вас слишком больших надежд. И дам ночь на размышление: позволить вам попробовать помочь их детям или нет.
Янтарь указала на меня подбородком:
– Возможности принца Фитца Чивэла не безграничны. Он не смог вернуть мне зрение, однако исцелил прочие раны.
Малта кивнула:
– Мне больно было узнать, что с тобой так жестоко обошлись. Ты рассказала, что произошло, но так и не объяснила, почему сделалась похожа на Старших. Я знаю, что у тебя были какие-то дела с Тинтальей много лет назад. Это она стала причиной твоего преображения?
Как жаль, что Янтарь не могла видеть лица Малты! Королева с ужасом ждала, что ответ будет неправильным, но Янтарь уклонилась от него с грациозностью Шута.
– Да, мы встречались с ней. Это было много лет назад, и она тогда была более склонна платить простым смертным добром за добро. Она убедила жителей Трехога собрать мне все необходимое для путешествия.
– Я припоминаю что-то такое… – проговорила Малта. И, словно удовлетворившись ответом и вспомнив о других делах, сказала: – А теперь прошу меня простить, мне бы хотелось кое-что для вас сделать.
