– Фитц! Фитц! Фитц!!! Остановись. Подними стены, вернись в себя, Фитц!
Я и забыл о своем теле. Оно тряслось, как студень, и Лант, обхватив меня под мышки, пытался удерживать на ногах.
– Убирайтесь от нас! – заорал он, и на мгновение напор толпы стал меньше.
Но потом тех, кто был в первых рядах и видел, что я не стою на ногах, стали толкать вперед другие, желающие посмотреть, что происходит. Я понимал все это совершенно равнодушно. Скоро я рухну на пол, Лант упадет, пытаясь удержать меня, решительно настроенные мальчик и девочка перед нами попятятся, споткнутся и тоже упадут, а потом нас просто затопчут.
Сила сказала мне, что Янтарь притиснули к моему боку.
– Фитц, – шептал Шут мне в ухо. – Фитц, где ты? Я не чувствую тебя. Вернись в себя, Фитц! Пожалуйста… Любимый!
– Дай ему это! – крикнул ей Лант.
Все это ничего не значило для меня. Сила растекалась, словно лужа, и я растекался вместе с ней. Тут были еще такие же, как я, только разбавленные или смешавшиеся. Им нравилось то, что я сделал. Я чувствовал и присутствие других, кто был больше и не такой поврежденный. Более вместительных и четко очерченных разумов. Старше нас, мудрее. Я не мог стать одним из них. Меня было слишком мало. Я растекался и таял. Растворялся. Можно было бы просто отдаться на волю этой судьбы. Это было бы как «Сладкие грезы». Забыть тревоги, отбросить вину. Хуже всего были надежды с острыми кромками – я все еще цеплялся за них. Надежда на то, что каким-то чудом, где-то по-прежнему существует Би и однажды выйдет из столпа Силы невредимой. Но скорее всего, она где-то рядом, среди других растворившихся. И возможно, самый верный путь стать ближе к ней – тоже растаять.
Быть Фитцем никогда не доставляло особой радости.
Чьи-то пальцы ткнулись мне в рот, разжали зубы. Я почувствовал горечь. Сила, только что неистовым морем бурлившая вокруг меня, куда-то утекла, и вот уже лишь тихая вода рябит на мелководье. Я попытался ускользнуть с последними ее струями.
Любимый!
Слово эхом заметалось внутри меня, отражаясь от моих истершихся границ, поймало и сковало меня. Я очутился в ловушке обессиленного, трясущегося тела, стоявшего на ногах только усилиями Ланта. Его рука зажимала мне рот, и я различил вкус эльфийской коры. На моих губах остались крупицы ее порошка. Пер и Спарк стойко сдерживали толпу, держась за руки. Янтарь притиснули ко мне.
Шут обнимал меня, положив голову мне на грудь. Одной рукой он обхватил меня за шею. В моей руке была пустая перчатка. Медленно, преодолевая отупение, я поднял руку и уставился на перчатку. Второй обнаженной рукой, мерцающими серебром пальцами, Шут сжимал мое запястье, жег меня, заставляя снова стать собой. Узы, связывающие нас, восстановились.
– Я же говорил! – Голос Рапскаля звенел торжеством и правотой. – Я говорил, что они воры. Смотрите, смотрите все на ее руку! Вот вам доказательство! Серебро! Она украла Серебро у драконов и должна быть наказана! Хватайте ее! Хватайте их всех!
На миг меня сковали паника и потрясение. Спарк пронзительно закричала, когда ее схватили. А в следующее мгновение чьи-то руки оторвали от меня Шута. Я едва стоял на ногах.
Я услышал крик Шута, а потом толпа поглотила нас.
Глава 38. Появление
В этом сне я совсем крохотная и прячусь в маленьком ящичке, словно ядрышко в ореховой скорлупе. Меня несет течение бурной и неукротимой реки. Я очень напугана, я боюсь, что это путешествие никогда не кончится. Вокруг меня есть другие, такие же унесенные потоком. Кажется, я могу выйти из своей скорлупы и раствориться в них.
А потом меня выхватывает из течения дракон. Он крепко сжимает в лапе мою скорлупку, так что теперь даже если бы я захотела, то не смогла бы выбраться из нее. Я напугана, но он дает мне почувствовать, что мне нечего, совсем нечего бояться. «Как волк помог моему детенышу, так я помогу его волчонку. Покуда ты здесь, я оберегу тебя. Когда появишься отсюда, приходи ко мне. Я буду защищать тебя».
Вот тут я нарисовала, как выглядел дракон. Он большой и страшный, но для меня он добрый дядюшка.
Дневник сновидений Би Видящей
Меня не существовало так долго, что я почти забыла, каково это – быть.
Распрямись, – велел Волк-Отец. – Ты должна изготовиться раньше, чем они. Встань на лапы.
Я не могла. Я пыталась. Где-то в глубине души я помнила, что у меня есть руки и ноги. Лицо. Солнечный свет. Тепло. Эти слова постепенно вновь обрели смысл. Солнечный свет гладит меня, и мне почти тепло. Я лежу на спине. Теперь моргаю. Я смотрю в синее небо. Солнце слишком яркое. Я пытаюсь двигаться, но что-то тяжелое навалилось на меня и мешает…
Тут раздается какой-то мерзкий звук. Я поворачиваю голову посмотреть. Калсидиец, которому нравилась Шун. Это он издает звуки. Имени его я не помню. Он стоит на четвереньках, широко разинув рот, и как-то странно рыгает. Кажется, его вот-вот стошнит. Но нет, он просто валится ничком. Его лицо оказалось обращено ко мне, и он таращится на меня. Ничего человеческого не осталось в его глазах. Они распахиваются все шире и шире, и вот уже вокруг радужек со всех сторон показались белки. Вот он вытянул губы, словно хочет подуть в рог, и заулюлюкал. И слышать это глупое улюлюканье почему-то очень страшно.
Бывает, что страх помогает справиться с тем, что казалось непосильным. Я переворачиваюсь на живот. Оказывается, огромная просторная шуба задралась на мне. Пытаясь встать на четвереньки, я наступила на него коленями и застряла. Калсидиец тем временем застрекотал, будто подражая белке.
Я перекатываюсь обратно на спину. Нашариваю непослушными руками пуговицы, продетые в накидные петли. Сражаюсь с ними, пытаясь заставить ту часть меня, которая помнит, как это делается, управлять пальцами. Калсидиец воет, как собака. Отчаявшись, я оставляю попытки расстегнуть шубу и сажусь. Мне вдруг стало так жарко, что избавиться от шубы кажется важнее, чем убраться подальше от безумца. Кое-как встав, я делаю несколько шагов и чуть не падаю, споткнувшись о кого-то. Это одна из небел Двалии. Не помню, как ее звали. Я откуда-то знаю, что она мертва, и ковыляю прочь, все еще сражаясь с пуговицами. Тут я вижу Двалию. На ней кто-то лежит, она пытается выбраться из-под него.
Не смотри. Беги. Просто беги. В лесу тебе будет безопаснее, чем с этими злыми созданиями. Тут есть кое-кто, кто поможет нам, если я сумею его разбудить. Беги. Беги, куда я покажу.
И я бегу. Место, куда я выпала из камня, вымощено булыжниками, как городская улица, вокруг лес. За булыжниками начинается снег, он уже подтаял, из-под него показалась первая трава. Весна? Почему вокруг весна? Ведь меня утащили в камень посреди зимы. Где я была все это время? Чего я не могу вспомнить?
Меня накрывает головокружение, я падаю на четвереньки, ладонями в подтаявший сугроб. Встаю и бегу дальше. В лес. Надо добраться до леса как можно скорее.
