– Напишу, – пообещал я, хотя и сомневался, что смогу рассказать о том, чего не понимал сам. – А взамен попрошу еще свитков об исцелении Силой и о том, как можно ее одалживать. Те, что ты оставил, я уже прочитал.
Чейд кивнул, очень довольный моей просьбой, и бесшумно скрылся за гобеленом. Подойдя к кровати Шута, я убедился, что тот по-прежнему крепко спит. Я поднес ладонь к его лицу, боясь прикоснуться, чтобы не разбудить, но переживая, не привели ли мои усилия к тому, что его лихорадка усилилась. Но нет, жар явно спал, Шут дышал ровнее и глубже, чем раньше. Я отчаянно зевнул, выпрямился и потянулся. Последнее оказалось ошибкой.
Я с трудом сдержался, чтобы не закричать от боли во все горло. На долгую минуту я замер, потом осторожно повел плечами. Такого я никак не ожидал. Осторожно отлепив рубашку от спины, я задрал ее повыше и подошел к зеркалу. То, что я увидел, глубоко меня озадачило.
Сочащиеся кровью раны у меня на спине были намного меньше, чем у Шута. Они не воспалились и не гноились – просто семь аккуратных дырочек, словно кто-то несколько раз ткнул мне в спину кончиком кинжала. Судя по тому, как мало было крови, ранки были неглубокими. На мне все заживает удивительно быстро, так что к завтрашнему вечеру, наверное, от них не останется и следа.
Вывод лежал на поверхности: пытаясь исцелить Шута при помощи Силы, я заполучил те же раны, что и у него. Вспомнив еще кое-что, я задрал рубашку на животе. И точно, на тех самых местах, где я заставил закрыться раны Шута, которые сам и нанес, у меня появились красные полосы. Я осторожно ткнул в одну из них пальцем и скривился – было не то чтобы больно, но неприятно. Мысли мои неслись вскачь в поисках объяснения. Получается, что, пытаясь поделиться с Шутом здоровьем, я добился того, что он поделился со мной своими ранами? А его раны теперь закрываются за счет того, что у меня открылись такие же?
Я одернул рубашку, подбросил в камин еще дров, подобрал камзол с множеством пуговиц и побрел вниз, в свою старую комнату. Оставалось надеяться, что разгадка отыщется в одном из манускриптов, которые обещал мне Чейд. А до тех пор лучше помалкивать о моих неприятностях, иначе Чейд непременно захочет провести уйму опытов с моим участием, что было бы очень некстати.
Когда я спустился в комнату и закрыл за собой потайную дверь, она слилась со стеной. Выглянув сквозь щелку между ставнями, я убедился, что поздний зимний рассвет уже не за горами. Я добавил полено в почти догоревшее пламя в камине, бросил свой роскошный, но потерявший всякий вид наряд на стул, переоделся в удобную и теплую шерстяную ночную рубашку лорда Фелдспара и подошел к кровати, в которой спал в детские годы. Слипающимися глазами я оглядел комнату. Вон та трещина в штукатурке всегда напоминала мне медвежью морду. А ту царапину на потолке оставил я, когда отрабатывал удар боевым топором и не удержал его. Гобелен с королем Вайздомом и Элдерлингами заменили на другой, с изображением двух дерущихся оленей. Новый мне нравился больше.
Я глубоко вздохнул и лег в постель. Дом. После всех долгих лет это место по-прежнему оставалось для меня домом. И я провалился в сон под защитой надежных стен Оленьего замка.
Глава 5. Обмен сущностями
Я свернулся клубком в теплом и уютном логове. Я в безопасности. Я устал, и если резко пошевелиться, то дают о себе знать укусы на спине и шее. Но пока я лежу тихо, все хорошо.
Где-то далеко охотится волк. Волк-одиночка. Он издает противные придушенные звуки, полные отчаяния. Совсем не похоже на громкий вой волка, призывающего свою стаю. Одиночка отчаянно взвизгивает и коротко подвывает. Так воет хищник, который чувствует, что его жертва вот-вот ускользнет. Лучше бы он охотился молча. Лучше бы поберег дыхание для бега.
Он так далеко. Я сворачиваюсь плотнее в своем теплом логове. Я сыт и могу ничего не бояться, пока я здесь. Мне смутно жаль волка-одиночку. Я снова слышу его отрывистое подвывание и представляю, как холодный воздух царапает ему глотку, как волк скачет по глубокому снегу, вытягиваясь в прыжке, бросая свое тело сквозь ночь. Я хорошо помню, каково это, и на одно мучительное мгновение я сам становлюсь этим волком.
«Брат, брат, приди ко мне, давай охотиться вместе!» – умоляет он.
Он так далеко, что больше ничего я не могу разобрать.
Но я лежу в тепле, сытый и усталый. Я проваливаюсь глубже в сон.
Я проснулся спустя целую вечность с тех пор, как в последний раз охотился с волком. Некоторое время я лежал неподвижно, ощущая смутную тревогу: что меня разбудило? На кого нужно охотиться? Но потом мои ноздри уловили запах жареного бекона, горячих ореховых кексов и терпкого, бодрящего чая. Тут я мгновенно проснулся окончательно и сел в постели. Получается, Эш вошел, поставил поднос, разгреб угли в камине, подбросил дров, забрал мою грязную рубашку – и все это так тихо, что я даже не проснулся? При этой мысли меня пробрала дрожь. Когда я успел так расслабиться, чтобы не почувствовать, как кто-то входит в комнату? Такая безмятежность может дорого мне обойтись.
Ощупав спину, я обнаружил, что раны заживают, но кусачая шерстяная рубашка немного присохла к ним. Стиснув зубы, я отодрал ее, продолжая ругать себя за то, что так крепко спал. Ну ладно. Я просто слишком плотно поел, слишком много выпил и переутомился, исцеляя Силой, – тут кто угодно потеряет бдительность. Однако меня все равно грызла досада. Интересно, Эш доложит об этом Чейду? А старик, наверное, похвалит его… Может, они даже посмеются вместе…
Я встал, осторожно потянулся и велел себе отбросить детские обиды. Эш принес мне завтрак, а я и не заметил, только и всего. Глупо было бы просыпаться ради такого.
Я не думал, что сильно проголодаюсь к утру после вчерашнего пира, но стоило мне сесть за стол, как захотелось есть. Быстро управившись с завтраком, я решил проведать Шута, а потом еще немного поспать. Попытки приложить Силу для исцеления вымотали меня куда больше, чем любая другая работа, какую мне доводилось делать в последнее время. Интересно, Шут чувствует такое же изнеможение?
Закрыв на засов обычную дверь, я воспользовался потайной и двинулся вверх по лестнице, обратно в мир, освещенный лишь пламенем свечей и очага. На верхней площадке я постоял, прислушиваясь. Гудело пламя, что-то побулькивало в котелке, ровно дышал Шут. Войдя, я увидел, что все следы вчерашнего вечера убраны, только на дальнем конце стола Чейда приготовлены свежие бинты и баночки с мазями и болеутоляющими снадобьями. Там же были и четыре манускрипта. Чейд всегда выполнял свои обещания.
Я постоял у постели Шута, разглядывая его. Он лежал на животе, приоткрыв рот. Лорд Голден был настоящим красавцем. С чувством утраты я вспоминал точеные черты его лица, его длинные золотые волосы и янтарного цвета глаза. Теперь его щеки избороздили шрамы, кожа вокруг глаз набрякла. От роскошной шевелюры мало что осталось: короткие, ломкие, как солома, пряди. Лорда Голдена больше не было. Но мой друг был со мной.
– Шут? – тихонько окликнул я.
Он то ли вскрикнул, то ли застонал, резко открыв слепые глаза, и выставил перед собой руку, защищаясь.
