– А может быть, хорек? Или попугай? – подхватил я, обрадовавшись, что разговор свернул на безопасную тему.
– Кстати, я хочу попросить тебя об одолжении, Фитц, – сказал Уэб. – Знаю, ты не согласишься, но все равно не могу не спросить. Кроме тебя, никто не сможет ей помочь.
Я испуганно покосился на Кетриккен – что такого могло ей от меня потребоваться?
– Нет, не леди Кетриккен, – уточнил Уэб.
Сердце мое упало.
– Тогда кто она и что ей от меня нужно?
– Она ворона. Если вы сможете прийти с ней к взаимопониманию, она скажет тебе, как ее зовут.
– Уэб, я…
Но он перебил меня, не дав возразить:
– Она осталась одна около шести месяцев назад. Ее прислали ко мне в надежде, что я смогу помочь. У нее врожденный изъян: когда она оперилась, оказалось, что кончики некоторых маховых перьев у нее белые. Собственная семья набросилась на нее и едва не заклевала насмерть. Ее нашел и выходил старый пастух. Восемь лет они были вместе. Недавно он умер, но перед смертью успел связаться со мной и отослать птицу ко мне.
Уэб умолк, ожидая вопроса, который неминуемо должен был возникнуть у меня.
– Она покинула своего человека, того, с кем была связана в Даре? – недоверчиво спросил я. Неужели такое предательство вообще возможно?
Уэб покачал головой:
– Старик не был Одаренным. У него просто было доброе сердце. И хвала Видящим, он смог отыскать людей Древней Крови и попросить, чтобы они позаботились о его подруге, нашли ей новый дом. Нет, не спеши с ответом, я еще не все рассказал. Вороны по своей природе нуждаются в обществе. Если ей придется жить в одиночестве, это сведет ее с ума. А из-за полосок на крыльях она не может прибиться к стае. Сородичи тут же ополчатся на нее за то, что она не такая, как все. И наконец, ей не нужен побратим-Одаренный, ей нужен всего лишь друг среди людей. Чтобы говорил с ней и защищал ее.
Я молчал, и Кетриккен добавила:
– Нам обоим кажется, что вы прекрасно поладите.
Я набрал было побольше воздуха для решительного ответа, но передумал. Я вдруг понял, почему Уэб не взял птицу с собой. И почему леди Кетриккен не смогла бы ходить по замку с вороной на плече. Вороны – падальщики, они кружат над полями брани; увидеть ворону считается дурной приметой. Это не та птица, что подойдет матери короля. Надо будет найти другого спутника для осиротевшей души.
Но вместо того, чтобы решительно отказаться от этой затеи, я сказал:
– Хорошо, я подумаю.
– Подумай, – одобрительно отозвался Уэб. – Даже простая дружба с птицей – уже радость. А вороны живут подолгу, некоторые даже доживают до тридцати лет. И, познакомившись с этой птицей, я сразу подумал, что вы с ней очень схожи характерами.
Вспомнив мнение Уэба относительно моего характера, я еще больше уверился, что не хочу иметь дела с этой птицей. Я найду ей спутника. Может, Толлермен Орясина будет не против, чтобы в его конюшне Ивового Леса поселилась ворона. И я молча кивнул.
Кетриккен и Уэб решили, что я сдался, и бывшая королева налила нам по чашке чая. Еще час мы говорили о старых временах. Уэб, возможно, чересчур увлекся, рассказывая про Соара, но мы с Кетриккен поняли и простили его слабость. А от этих историй разговор самым естественным образом перешел на Древнюю Кровь, на то, почему Дар Кетриккен так слаб и что это может означать. Что означал Дар для нее самой прежде, она за чаем рассказала нам более подробно, – когда-то Кетриккен потянулась при помощи магии к моему волку, и он услышал ее слабый зов. Его дружба поддерживала ее в те дни куда больше, чем я думал.
Потом, столь же естественно, как о чем-то обыденном, Кетриккен спросила, наделена ли Би Даром или Силой. Мне стало неуютно от ее вопроса, сам не знаю почему. Вообще-то, от Кетриккен и Уэба у меня почти не было секретов, однако Би почему-то сама по себе казалась секретом, которым я не хотел ни с кем делиться. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить честно: насколько я знаю, моя дочь не обладает талантом ни к той, ни к другой магии; возможно, она способна, самое большее, улавливать мою Силу и Силу Неттл, однако в самой Би я Силы не ощущаю. И добавил, что в ее возрасте еще трудно сказать наверняка.
Уэб недоверчиво поднял бровь:
– Обычно Дар довольно рано проявляется в детях. Ты не замечал за ней попыток связать себя узами с каким-либо животным? Или что она особым образом понимает их?
Я покачал головой:
– Хотя, признаться честно, я постарался оградить ее от таких опасностей. Я-то знаю, что бывает, если свяжешь себя Даром в слишком юном возрасте, не имея наставника.
Уэб нахмурился:
– Неужели она никогда не сталкивалась с животными?
Я заколебался, пытаясь угадать, какой ответ ему хотелось бы услышать, но заставил себя сказать правду:
– Она учится ездить верхом на лошади. Когда-то, когда она была совсем крохой, я уже пытался учить ее, но тогда сама мысль об этом, похоже, напугала Би. Однако недавно она снова стала учиться, и дела у нее идут хорошо. Не то чтобы она избегала животных. Кошек она любит. И овчарке нашего пастуха Би нравится.
Уэб слушал меня и медленно кивал. А потом сказал, глядя на Кетриккен:
– Когда девочка приедет, я бы хотел поговорить с ней. Если она унаследовала от отца Древнюю Кровь, то чем раньше мы начнем учить ее обращению с этой магией, тем лучше.
Кетриккен с серьезным видом кивнула, словно в ее власти было принимать такие решения. У меня возникло дурное предчувствие, но я решил до поры до времени промолчать. Только отметил про себя, что Уэбу известно о желании Кетриккен привезти Би в Олений замок. Интересно, с кем еще она это обсуждала? Надо будет потихоньку разузнать, кто подбросил ей эту идею…
Я непочтительно сменил тему беседы:
– А как обстоят дела с магией у принцев? Проявились ли у Проспера или Интегрити Дар или Сила?
Гладкий лоб Кетриккен пересекли морщины. Она глубоко вздохнула и заговорила, тщательно подбирая слова:
– Мы считаем, что у обоих принцев есть Сила, наследная магия Видящих. Однако талант к ней, судя по всему, у обоих невелик. – Она посмотрела на меня и каким-то странным образом – не подмигиванием, но едва заметным движением глаз – дала понять, что не хочет обсуждать эту тему в присутствии мастера Дара. Как видно, моя бывшая королева научилась быть осмотрительной и хранить свои тайны. Возможно, Олений замок заставил ее измениться не меньше, чем она сама изменила его.
Она перевела разговор на другое, и я не стал настаивать. Уэб, как всегда, говорил много, но и слушал внимательно. Я старался придерживаться безопасных тем, болтая о наших овцах, оранжереях и ремонте в доме, но он наверняка узнал из моих рассказов куда больше, чем я хотел сказать. Мы давно прикончили все закуски и остатки чая остыли в наших чашках, когда Кетриккен с улыбкой напомнила, что за дверью ожидают другие желающие поговорить с ней.
