– Посланницы?
– Мне тоже давно нужно было о многом с тобой поговорить, да все не было случая. Так что послушай меня сейчас. Мы должны обуздать свой гнев и страх. Мы расскажем друг другу все, что известно каждому из нас, до последней мелочи. А потом станем действовать. Вместе.
– Если мне еще есть смысл действовать. Ты только что сказал мне, что моя Шайн может быть уже мертва.
Шайн, вот как ее, оказывается, звали. Не Шун. Шайн значит «Сияющая». Шайн Фаллстар – Сияющая Падающая Звезда.
Я не улыбнулся. Скорее оскалился:
– Мы выясним, что тут произошло на самом деле. И разберемся. И кто бы ни были чужаки, мы найдем их. И убьем, как это делают негодяи-бастарды вроде нас с тобой.
Он прерывисто вздохнул и чуть расправил плечи. Я хотел сказать ему, что Шун, возможно, увезли вместе с Би, но вряд ли стоило ссылаться на мнение кота. На слова кошек нельзя полагаться.
Снова раздался стук в дверь, и вошел Фитц Виджилант:
– Не хочу вам мешать, однако желаю помочь.
Я уставился на него во все глаза. Как же слеп я был! И как глуп… Ну конечно, вот что мне всегда казалось в нем странным! Я повернулся к Чейду и, отбросив осторожность, сказал:
– И это тоже твой, верно?
Чейд напрягся:
– Да, и, на твое счастье, ему известно, что он мой сын. Как ты можешь говорить так беспечно?
– Ну если бы я знал, то многое понял бы раньше!
– Я думал, это очевидно.
– Это было вовсе не очевидно. В обоих случаях.
– Да какая разница? Я поручил их твоим заботам. Ты что, больше беспокоился бы о них, если бы знал?
– «О них»? – вклинился в нашу перепалку Фитц Виджилант. Он повернулся к отцу, я взглянул на его профиль и мысленно согласился с Чейдом. Их сходство было трудно не заметить. Если знаешь, что замечать. – «О них»? Я не единственный твой сын? У меня есть брат?
– Нет, – отрезал Чейд.
Но я был не в настроении и дальше оберегать его секреты:
– Нет, брата у тебя нет. У тебя есть сестра. И возможно, другие братья и сестры, о которых мне забыли сообщить.
– Да с чего бы мне тебе докладывать?! – вызверился Чейд. – Почему тебя так удивляет, что у меня были любовницы, что у них рождались дети? Годами я жил почти в полном одиночестве, крысой шныряя в стенах Оленьего замка. И почему, когда я наконец вышел на свет, смог есть изысканные блюда, танцевать под красивую музыку и наслаждаться обществом прелестных женщин, я должен был отказывать себе в удовольствиях? Почему, Фитц? Тебе не кажется, что лишь благодаря удаче ты в молодости не обзавелся одним-двумя детьми на стороне? Или ты все эти годы хранил целомудрие?
Я хотел ответить, подумал – и закрыл рот.
– По моим сведениям, нет, – язвительно сказал Чейд.
– Если у меня есть сестра, то где она? – напористо спросил Лант.
– Это мы и пытаемся выяснить. Она была здесь, и я думал, что под защитой Фитца ей ничего не грозит. Но она пропала.
Мне больно было слышать его пропитанные горечью слова.
– Моя дочь тоже пропала, а она, в отличие от твоей, маленькая и беспомощная! – зло напомнил я, но тут же подумал: еще вопрос, кто из них более беспомощна – Би или Шун. То есть Шайн.
Я сердито уставился на Чейда. В эту минуту в дверь снова постучали. Мы с Чейдом тут же взяли себя в руки и сделали вид, будто ничего особенного не случилось. Сработала привычка, въевшаяся в кровь.
– Войдите, – хором сказали мы.
Персивиранс открыл дверь и растерянно застыл на пороге.
– Это тот самый мальчик-грум, – пояснил я Чейду. Потом повернулся к Персивирансу: – Входи. Ты уже рассказал мне все, но лорд Чейд хочет сам услышать твою историю со всеми подробностями, какие только сможешь припомнить.
– Как прикажете, господин, – уныло согласился мальчишка.
Он вошел в кабинет, покосился на Фитца Виджиланта и взглянул на меня.
– Тебе неловко говорить о Фитце Виджиланте в его присутствии? – спросил я.
Мальчик коротко кивнул и потупился.
– Что я сделал? – спросил Лант, и в голосе его слышались одновременно мука и обида. Он рванулся к Персивирансу так резко, что мальчик попятился, а я поспешно шагнул ближе. – Пожалуйста! – закричал он. – Скажи мне, я должен знать!
– Мальчик, сядь. Я хочу поговорить с тобой.
Прежде чем подчиниться, Пер вопросительно покосился на меня – не знаю уж, что об этом подумал Чейд. В ответ я кивком указал на стул. Парень сел и уставился на Чейда широко распахнутыми глазами. Фитц Виджилант взволнованно переминался с ноги на ногу.
Чейд посмотрел на Персивиранса:
– Тебе нечего бояться, если ты говоришь правду и только правду. Ты понимаешь меня?
Мальчишка испуганно кивнул и пролепетал:
– Да, господин.
– Очень хорошо. – Он поднял глаза на Фитца Виджиланта. – Это не может ждать. Ты не мог бы пойти и распорядиться, чтобы нам принесли еду прямо сюда? И попросить Олуха присоединиться к нам, как только поест?
Лант посмотрел отцу в глаза:
– Я бы предпочел остаться и услышать, что скажет мальчик.
– Я знаю. Но твое присутствие исказит его рассказ. Как только он закончит, Фитц, я и Олух сядем вместе и попытаемся убрать паутину с твоего разума. Ах да, у меня есть еще одно поручение для тебя.
Он снова повернулся к юному конюху:
– Парень, какие следы нам нужно искать?
Мальчишка снова покосился на меня, прежде чем ответить. Я кивнул.
– Они приехали верхом, господин. Солдаты, те, что говорили не по-нашему, ехали на больших лошадях, таких, которые тяжелый груз везти могут. Лошади были с крупными копытами, хорошо подкованные. И еще были лошадки поменьше, светлой масти, очень изящные, но крепкие. Белые лошади, запряженные в сани, были повыше тех, на которых ехали бледные люди. В каждой паре лошади одного роста и силы. Первыми уехали солдаты, за ними сани, потом бледные, и последними – четверо солдат. Но той ночью шел снег и дул ветер. Почти сразу, как они скрылись из виду, вьюга сровняла их следы.
– Ты пытался проследить за ними? Видел, куда они направились?
Пер покачал головой и потупился:
– Простите, господин. У меня кровь шла и голова кружилась. И я очень замерз. Я пошел обратно в господский дом за помощью. Но никто меня не узнавал. Я знал, что Ревел погиб, мои отец и дед тоже. И я пошел к маме. – Он кашлянул. – Но она меня не признала. Сказала, иди, мол, в господский дом, там тебе помогут. И когда мне наконец открыли дверь, я соврал. Сказал, что у меня послание для писаря Фитца Виджиланта. Тогда меня впустили и проводили к нему, только он был так же плох, как и я. Булен вычистил мне рану и дал поспать у огня. Я пытался убедить их, что надо ехать, надо вернуть Би. Но они говорили, что не знают никакой Би, и называли меня сумасшедшим нищим. Наутро я уже мог немного ходить и увидел, что лошадь Би вернулась. Тогда я взял Капризулю и хотел отправиться за Би, но слуги решили, что я конокрад! Если бы Булен не сказал им, что я полоумный, не знаю, что бы со мной сделали.
