Чейд заговорил успокаивающим тоном:
– Да, нелегко тебе пришлось. Фитц рассказал мне, что ты видел Би в санях. Понятно, что чужаки увезли ее. А что случилось с леди Шун? Ты хоть краем глаза видел ее в тот день?
– Когда они уезжали? Нет, господин. Я видел Би, потому что она смотрела прямо на меня. Кажется, она заметила, что я на нее смотрю. Но она меня не выдала… – Немного подумав, он продолжил: – Она была в санях не одна. Кто-то из бледных правил ими, а на сиденье сзади сидела круглолицая женщина и держала Би на коленях, как маленькую. И еще там был вроде бы взрослый мужик, но с лицом ребенка… – Он говорил все тише и умолк.
Мы с Чейдом молча ждали. Всякое выражение медленно исчезло с лица Персивиранса. Мы ждали.
Наконец он проговорил:
– Они все были в светлом. Даже Би закутали во что-то белое. Но я видел краешек… краешек чего-то красного. Красного, как платье, в котором перед этим была леди.
Чейд прерывисто втянул в себя воздух, с ужасом и надеждой.
– А ты видел ее до этого? – спросил он.
Мальчишка кивнул:
– Мы с Би прятались за изгородью. Чужаки согнали всех наших в кучу перед домом. Би помогла детям спрятаться в стене, но мы сами задержались, чтобы замести следы, а когда пришли, то оказалось, что они закрыли дверь. Поэтому она пошла со мной. И мы прятались за изгородью и видели, что происходит перед домом. Солдаты орали на всех, велели сесть на землю, хотя люди были в домашней одежде, а на дворе дул ветер и шел снег. Когда мы на них смотрели, я думал, что писаря Виджиланта убили. Он лежал лицом вниз, и снег вокруг был красный. А леди Шун была вместе с остальными, в разорванном платье, и две ее горничные были с ней, Кэшн и Скарри.
Его слова стали жестоким ударом для Чейда. Разорванное платье… Он мог сколько угодно гнать от себя мысли о том, что это означает, но правда все равно камнем легла ему на сердце: платье Шун было порвано и ее увезли, как добычу. Значит, ее, самое меньшее, избили. Вероятно, изнасиловали. В любом случае она пострадала.
Чейд гулко сглотнул:
– Ты уверен?
Персивиранс подумал, прежде чем ответить:
– Я видел что-то красное в санях. Вот все, в чем я уверен.
Тут к нам без стука вошел Олух, за ним – Фитц Виджилант.
– Мне тут не нравится, – заявил Олух. – Они все поют одну песню: «Я об этом не думаю, я об этом не думаю, я об этом не думаю…»
– Кто поет? – спросил я, растерявшись от неожиданности.
Он уставился на меня, как на дурачка:
– Все! – Он развел руки, будто пытаясь охватить дом целиком. Потом оглядел комнату и ткнул пальцем в Персивиранса: – Кроме него. Он ничего не поет. Чейд говорит: «Не надо играть музыку так громко, держи ее в ящике!» Но они не держат свою песню в ящике, и мне от этого грустно.
Мы с Чейдом переглянулись и поняли, что у нас одновременно появилась одна и та же идея.
– Дай мне послушать ее минутку, – попросил я Олуха.
– Минутку? – возмутился тот. – Да ты только ее и слушаешь. Когда я приехал, ты так ее заслушался, что меня не слышал, а я тебя не чувствовал. И теперь ты тоже слушаешь.
Я задумчиво коснулся пальцами губ. Олух смотрел на меня, но не шевелился. Я прислушался – не ушами, но Силой. Я услышал музыку Олуха, его неумолкающую песню Силы. Эта песня была его неотъемлемой частью, настолько привычной, что я, не задумываясь, отгородился от нее. Я закрыл глаза и стал погружаться в поток Силы глубже – и услышал то, о чем он говорил. Множество шепотков, постоянно напоминающих друг другу не думать, не вспоминать о тех, кто погиб, не помнить криков боли, пылающей конюшни и крови на снегу. Прорвавшись сквозь шепот, я нашел то, что люди скрывали от себя, – и отступил. Я открыл глаза и поймал взгляд Чейда.
– Он прав, – тихо подтвердил Чейд.
Я кивнул.
Принято считать, что Сила – магия королевской династии Видящих. И возможно, правда, что в нашем роду способности к ней проявляются особенно ярко. Но если бросить клич всем, кто владеет Силой в той мере, чтобы ее использовать, сапожники или рыбаки откликнутся на него с той же вероятностью, что и сыновья герцогов. Я давно подозревал, что в какой-то, пусть даже зачаточной, форме Сила свойственна всем людям. Молли Силой не владела, но я часто видел, как она, предчувствуя пробуждение Би, вставала и шла к колыбели. Отец, которому становится не по себе, когда его сына ранят в бою, или женщина, открывающая дверь поклоннику прежде, чем тот успеет постучать, похоже, прибегают к Силе, сами того не замечая. И вот теперь я наконец осознал, что молчаливое соглашение о том, что никто не должен вспоминать события, произошедшие в Ивовом Лесу, жужжит, будто растревоженный улей. Пастухи, земледельцы, садовники и домашние слуги Ивового Леса дышали единой надеждой – забыть. И, будто пар от котла, вокруг усадьбы распространялось отчаянное нежелание ее обитателей, чтобы кто-то со стороны приехал и заставил их очнуться. Меня захлестывали их несбывшиеся надежды и разбитые мечты.
– Надо заставить их вспомнить, – мягко сказал Чейд. – Это единственный способ отыскать наших дочерей.
– Но они не хотят, – возразил я.
– Угу, не хотят, – мрачно подтвердил Олух. – Кто-то велел им не вспоминать, а потом убедил, что так будет лучше. Они все время твердят друг другу: «Не вспоминай, не вспоминай…»
Едва он сказал это, как я тоже услышал шепот и уже не мог заставить его умолкнуть. Приказ так и звенел в голове.
– Как нам прекратить это? И если даже у нас получится, смогут ли люди жить с этим?
– Я же живу, – тихо проговорил Персивиранс. – Живу один-одинешенек. – Он скрестил руки на груди. – Мама сильная. Я у нее третий сын, и единственный, кто выжил. Она бы не захотела гнать меня с порога. Не захотела забывать папашу и деда. – Слезы надежды стояли в его глазах.
Чем же заглушить Силу и эту неумолкающую литанию? Я знал средство. Я сам много лет употреблял эту отраву.
– У меня есть эльфийская кора. Во всяком случае, была. В моем личном кабинете, вместе с прочими травами. Вряд ли ее украли.
– Ты держишь в доме эльфийскую кору? Зачем она тебе? – ахнул Чейд.
Я уставился на него тяжелым взглядом:
– Мне? А тебе самому она зачем? Причем не обычная эльфийская кора из Шести Герцогств, а ее особо сильная разновидность с Внешних островов, которой меня опоили на Аслевджале? Та, что там зовут корой дерева делвен? Я видел ее у тебя на полках.
– Это для обмена, – тихо сказал он. – Ее достал для меня отец Эллианы. Есть вещи, которые я храню, но надеюсь, что мне никогда не придется их использовать.
– Понимаю, – сказал я и обратился к Персивирансу. – Найди Булена. Скажи, чтобы шел в дом к твоей матери и попросил ее прийти сюда. В этот кабинет. Я пока принесу кору. А ты на обратном пути зайди на кухню и передай, что мне нужен заварочный чайник, чашки и кипяток.
