И снова я шагал по коридорам Ивового Леса. Неумолчный шепоток: «Забудь, забудь, этого не было, они не умерли и не пропали, их никогда не было…» – дул мне в лицо, словно ледяной ветер. Оставшись один, я почувствовал, что из-за этого шепота у меня не хватает духу делать что-нибудь, кроме самых простых дел. Мне отчаянно хотелось завернуться в одеяло и задремать у камина, возможно выпив стакан подогретого сидра, чтобы лучше спалось. Прогнать это желание было все равно что пытаться отцепить призрачные пальцы, дергающие за рукав.
Двери моего кабинета осели на петлях, доски благородного дерева вокруг засовов треснули. Я зло оскалился. Дверь была закрыта лишь на засов снаружи, бросаться на нее с мечом не было никакой нужды, но разбойники явно вошли в раж.
Войдя, я огляделся внимательнее, чем когда приходил сюда раньше. Жидкий зимний свет просочился в щелку между не до конца задвинутыми шторами, и эта полоска света протянулась, словно указательный палец – нет, словно след от меча, – поперек моего разрубленного стола. Я прошел мимо стеллажей со свитками, пьяно привалившихся друг к другу. Меч Верити, столько лет висевший над моим камином, пропал. Ничего удивительного – даже самый тупой вояка способен оценить этот великолепный клинок по достоинству. Мне вдруг стало горько от этой утраты, но я запретил себе думать о ней. Мне нужно думать о дочери. А меч Верити – всего лишь вещь. Я сохраню воспоминания о том дне и о том, кто вручил мне клинок. Резная фигурка, изображавшая Ночного Волка, Шута и меня, стояла на своем месте, по всей видимости нетронутая. Прощальный дар, который Шут оставил мне, прежде чем отправиться в Клеррес, дар, который заставил его «выдать» меня. Мне было невыносимо смотреть на проницательную полуулыбку Шута.
Я не стал смотреть, что еще было украдено или разрушено, а подошел к столу и до конца вытащил из него ящик. Под ним был другой ящичек, незаметный снаружи, и в нем лежал заткнутый пробкой горшок с эльфийской корой. Достав его, я начал было прилаживать потайной ящичек на место, но бросил это дело, взял ящик под мышку, а выдвижной ящик стола швырнул на пол. Возвращаясь в кабинет имения, я поймал себя на том, что не думаю вообще ни о чем. «Забудь, забудь, забудь…» – монотонно стучало в голове. Собрав всю свою волю, я отгородился от этой песни стенами Силы. И едва мне это удалось, как меня охватила паника. Би похитили, и я не имею представления, где ее искать! Желание немедленно предпринять что-то, хоть что-нибудь, обрушилось на меня, словно удар кнута. Но самое большее, что я мог сделать, – это нести горшочек со снадобьем по коридору, и от этого мне стало так стыдно, что я чуть не бросился обратно под защиту литании «Забудь, забудь…». Тогда я вцепился в свой гнев и свой страх изо всех сил – словно схватился голой рукой за острое лезвие. Собери свою боль и скорми ее злости. Что такое мой страх по сравнению с тем, что в эти самые минуты чувствует Би?
В кабинете над огнем уже висел чайник – я расслышал шипение закипающей воды. Персивиранс тоскливо сидел у камина. Скулы его раскраснелись, но губы были крепко поджаты и почти белые от боли. На столе стоял поднос с заварочным чайником и чашками. Кто-то положил туда же печенья. «Как мило, – с горечью подумал я. – Вспомни ночь, полную ужаса, и – ах да, закуси этот кошмар сладким печеньем».
Чейд взял ящик с травяными снадобьями у меня из рук, открыл его и хмуро изучил содержимое. Я не стал оправдываться за то, что иногда позволял себе расслабиться. Он открыл горшочек с эльфийской корой, вытряхнул немного на ладонь и сказал тоном недовольного учителя:
– На вид старовата.
– Да, не то чтобы очень свежая, – признал я. – Но должна подействовать.
– Подействует.
Он щедро насыпал коры в чайник и передал его мне. Я снял с огня чайник с водой и залил кору кипятком. Наградой мне был разлившийся по комнате знакомый запах, он принес с собой множество воспоминаний о том, как мне самому приходилось пить этот настой. Было время, когда попытки работать Силой доставляли мне мучительную головную боль, когда цветные пятна и полосы начинали плясать перед глазами, а каждый звук становился пыткой. Только после того, как круг магов по случайности зашел слишком далеко в моем исцелении, я обрел способность применять Силу почти или совсем безболезненно. Я так и не узнал, отчего были эти боли – от побоев мастера Силы Галена во время моего ученичества или от магических оков, которые он повесил на меня, внушив, что у меня нет никакого таланта к Силе и я вообще совершенно никчемный человек. Как бы там ни было, до исцеления после тяжелой работы Силой я спасался только эльфийской корой.
– Пусть настоится, – сказал Чейд, и я, вернувшись мыслями к настоящему, поставил чайничек на поднос.
В эту самую минуту вернулся Фитц Виджилант.
– Я отправил встречающего и сказал ему взять с собой еще лошадь. Я не смог подробно описать дорогу к Висельному холму, но уверен, в Дубах-у-воды всякий сможет подсказать ему.
– Отлично, – сказал Чейд, а я просто кивнул.
Я в это время сыпал ивовую кору в чашку. Потом добавил туда же валерианы. Чейд с интересом следил за мной. Я показал глазами на мальчика. Чейд кивнул и добавил еще немного валерианы в ту же чашку.
– И корень валерианы у тебя тоже пересохший, – пожурил он меня. – Надо обновлять запасы чаще.
Я промолчал, но кивнул, наливая кипяток в чашку. Ясно было, что старик не станет извиняться за резкость, которую допустил раньше. Нынешнее его ворчание означало попытку вернуться к привычным нашим отношениям. Ну и ладно.
Чашку я поставил на пол рядом с Персивирансом:
– Дай настояться, а потом выпей. Это не очень вкусно, но вкус тут не главное.
– Это эльфийская кора? – разволновался он.
– Нет. Это ивовая кора, она снимет жар, а валериана облегчит боль. Как твое плечо?
– Дергает с каждым ударом сердца, – признался он. – Аж в спину и шею отдает.
– Чай поможет тебе.
Он поднял на меня глаза:
– А тот, другой чай сделает маме больно? Когда она все вспомнит?
– Скорее всего, ей будет тяжело. Но иначе она до конца жизни останется одна. Не вспомнит, как умирал ее муж, но и не вспомнит, что у нее есть сын.
– У нее есть сестра и дети сестры, мои двоюродные братья и сестры. Они живут в Ивняках.
– Мальчик… – вклинился в наш разговор Фитц Виджилант. – Я попробую эльфийскую кору первым. Посмотрим, как она подействует на меня. Потом ты сможешь решить, стоит ли давать ее твоей матери.
Персивиранс изумленно уставился на него:
– Спасибо вам, господин…
Лант повернулся к отцу:
– Она уже заварилась?
– Посмотрим… – Чейд налил немного настоя в чашку, пригляделся, понюхал – и наполнил чашку до краев. – Не спеши, – сказал он, вручив чашку Ланту. – Дай знать, как только почувствуешь, что с тобой что-то происходит или начинают возвращаться воспоминания о той ночи.
Лант сел. Посмотрел на чай в чашке. Мы не сводили с него глаз, когда он поднес чашку к губам и отпил.
