– Вот и не хочу больше ни о ком ничего знать, – отрезала я. – Это я и имела в виду, когда говорила, что нельзя полоскать сказку в ведре с грязной водой…
Некоторое время мы шагали молча, а потом меня словно кто-то дернул за язык:
– А у меня стих досочинялся.
– Какой?
– Про Шмарова…
– Прочитай!
Я прекрасно знала, что услышу именно это, но все же попыталась отделаться:
– Да я уже не помню…
– Ну прочитай! – Глупо было надеяться, что после такого вступления подружка отстанет.
Он будет ждать, и ты придешь послушно,
Не оглянувшись, забывая путь назад,
А он опять посмотрит равнодушно,
Внушив себе, что выбран наугад.
И отвернется, не заметив
Усмешки на закушенных губах,
Его героем ты не будешь бредить,
Поверив безразличию в глазах.
Боль прежняя уже не повторится –
Останется он снова виноват.
И снова ляжет тень на ваши лица,
Смягчив холодный отрешенный взгляд.
– Вот лучший гадостный подарок для Шмарова, – сказала Юлька, выслушав меня. – Обязательно запиши и отдай ему.
– В следующий раз? – растерялась я.
– Как хочешь.
– Нет, – решила я. – В следующий раз не буду. Пока не заслужил.
Глава 11
Что в суп кладут
Следующий спектакль пришелся на девятое мая, и зрителей было совсем немного. Мы с Юлькой стояли в очереди в кассу, почти целиком состоявшей из знакомых нам личностей – только истинные фанаты не изменяли родному театру из-за праздника и хорошей погоды.
Никто не видел, как Теркин появился возле касс, заметили его уже разговаривающим с каким-то парнем, которому он вынес пропуск. Очередь дрогнула. В открытую оборачиваться не решались, лишь украдкой бросали косые взгляды и перешептывались. Зато, когда он ушел, заговорили в полный голос.
– Вот урод!
– Ну и вырядился!
– Хоть бы голову помыл!
Мы с Юлькой недоуменно переглядывались – ну да, выглядел Антон, конечно, не супер. Но ведь и не на сцену вышел!
– Сегодня еще ничего, – снисходительно сказал Кирилл. – Почти прилично выглядит.
– И не стыдно ему позориться! – в сердцах сказал кто-то из толпы.
– Не стыдно ему на Арбате позориться, – отозвался Кирилл.
– Что? – не выдержала я.
– Что в суп кладут, – ответил он мне.
Вокруг засмеялись. Я смутилась, но расспросы не оставила:
– Давно ты его там видел?
– Около месяца назад, когда в Театр Вахтангова ходил, – неохотно ответил он.
– И что он там делал?
– С гитарой, песенки пел, – ответил Кирилл и отвернулся, давая понять, что тема исчерпана.
Но главное мы все же успели услышать.
– Юлька, – потрясенно вопросила я, когда мы, купив билеты, вышли из театра и направились к цветочному киоску. – Это что, правда?
– А почему нет? – пожала плечами она. – Мало ли кто как развлекается.
– Но он же актер!
– И что? Кто его знает-то, кроме нас? Тоже мне, звезда!
Я поморщилась:
– Ты что развыступалась, прямо как эти?
– Кто?
– Да фанаты эти недоделанные. Голову он, видите ли, не помыл!
– Лер, ну что непонятного? Завидуют они ему, вот и пытаются до своего уровня опустить, – снисходительно отозвалась она. И хмыкнула: – Везет нам в последнее время на уличных музыкантов! Это знак!
– Какой еще знак? – пробормотала я, чувствуя, что краснею.
К счастью, моя тактичная подруга быстро свернула с сомнительной темы:
– Скажи спасибо, что не Шмаров! А то пришлось бы ему и там цветочки дарить!
Мы как раз подошли к киоску, и я сделала вид, что не расслышала последней реплики, разглядывая витрину.
– Три белые розы, пожалуйста, – попросила я.
– Почему у тебя цветы все время белые? – спросила Юлька.
– Не знаю, – пожала плечами я. – Ему подходит. Не красные же, в самом деле, дарить?
Перед началом спектакля я вдруг задалась вопросом, который раз буду смотреть «Королеву Марго». Мы долго считали, вспоминая даты и загибая пальцы, и в итоге пришли к магическому числу «десять».
– Юбилей, – потрясенно протянула я.
Наверное, зря я устанавливала порядковый номер: минут через пятнадцать после увертюры я поймала себя на мысли, что начинаю скучать. Притом не оставляло неясное предчувствие неудачи, и к концу первого действия настроение мое окончательно испортилось.
– Ну что, будем устраивать демонстрацию по центральной лестнице? – спросила я в антракте.
– Не стоит, – качнула головой Юлька.
Сегодня, впрочем, ничего и не получилось бы – фанаты мобилизовались и натащили цветов всем исполнителям главных ролей.
В театр привели роту солдат, наверное, в честь праздника. Все происходящее на сцене было им глубоко безразлично, они то и дело выходили из зала, потом возвращались, нисколько не заботясь о тишине, и это еще сильнее действовало на мои и без того взвинченные нервы.
Зажегся свет. Я последний раз взглянула в зеркало, убрала его в сумку и встала. Подходя к сцене, я еще смутно надеялась, что все обойдется…
Выйдя из зала, я никак не могла собраться с мыслями и чувствовала, что продолжаю улыбаться растерянной вымученной улыбкой.
– Ну, что снова? – недовольно спросила Юлька. – Что опять не так?
– Все не так. Ты что, не заметила, как он со мной?
Когда мы вышли на улицу, как раз начался салют, и мы остановились посмотреть. Я послушно задрала голову, но смотрела на россыпи искр и огней без всякого интереса.
– Я ему надоела! У него был такой высокомерный вид: «Ага, снова пришла? Ну, теперь никуда не денешься!» Ты была права – ему действительно все равно. Нет, ты скажи, разве можно так обращаться с единственной поклонницей?
– А он чувствует, что ты ненастоящая поклонница, – подколола Юлька.
– Откуда? – сморщилась я. – На мне написано, что ли?
– Тебе, конечно, виднее, – с сомнением протянула она. – Но со стороны все выглядело совсем по-другому.
– Как? – спросила я уже в полном отчаянии.
– Он к тебе рванулся! Если бы на его пути кто-нибудь стоял, он бы всех смел. Подошел как к старой знакомой, понимаешь? У него и лицо такое было: «А, свои пришли».
