Увлечение Америкой и жадное чтение вещей вроде Mad означали, что Мур узнал о контркультуре за несколько лет до того, как она получила свое название. И она ему понравилась. Когда его спросили: «Вы бы сказали, что шестидесятые – важное для вас время в плане политического развития?» – Мур ответил: «Для меня это формирующее время, если бы я не рос в те годы, я бы точно не стал тем же человеком, каким стал»
. Культура шестидесятых, говорил он,
как будто расцвела из ниоткуда… она стала слиянием нескольких разных социальных трендов – тут и резкий рост технологий после войны; тут и экономический бум после войны; тут и многочисленное поколение – самое большое поколение в истории человечества родилось накануне войны; и все это сошлось в начале шестидесятых, так что получился довольно беспрецедентный взрыв идей, и, как мне кажется, изначально контркультура, как мы ее тогда называли, склонялась к левакам, но была очень радикальна даже для левого крыла. Она презирала любую авторитарность и по большей части стояла на удовольствии, на радости, экстазе – на мой взгляд, очень просвещенный подход.
В 1969 году Алан, когда впервые познакомился со Стивом Муром, был «сравнительно свободен от наркотиков, сиял чистотой и излучал восторг», но в комикс-сфере чувствовался определенный психоделический окрас. «Большинство ранних английских комикс-фанатов были хиппи – по крайней мере, протохиппи или будущими хиппи. Они зависали в единственном магазине комиксов и научной фантастики в Британии под названием «Были они смуглые и золотоглазые» [Dark They Were and Golden-Eyed] в честь рассказа Рэя Брэдбери»
. Первая опубликованная работа Алана (вне школьных журналов) – реклама этого магазина, иллюстрация, которая появилась в сентябре 1970-го в журнале Cyclops
. За нее не заплатили.
Другие посетители Комикона впоследствии открывали магазины комиксов и фирмы по почтовой доставке. Многие публиковали журналы – обычно довольно эклектичные издания со статьями, рассказами, иллюстрациями и карикатурами на любую интересующую их тематику. Тиражи этих фэнзинов очень редко доходили до трехзначных чисел: почти все производились на мимеографах – маленьких аппаратах, которые пробивали с помощью электрической искры шрифт на восковом шаблоне (отсюда альтернативное название устройства – «электрошаблонщик»). На них большинство школ, церквей и офисов выпускали бюллетени или флаеры. После печати редактор собирал листы и сшивал степлером вручную.
Мур поучаствовал сразу в нескольких изданиях. Он «чертовски много времени собирал материал»
для статьи о палп-персонаже Тень для Seminar (1970). Отправлял пару текстов в Weird Window: в № 1 (лето 1969-го) были книжная рецензия, разные иллюстрации с чудовищами и стихи «К Хамфо» (To the Humfo); в № 2 (март 1971-го) – иллюстрация с лавкрафтовским глубоководным и прозаический рассказ «Святилище ящерицы» (Shrine of the Lizard; «Я как раз читал в то время великолепные книги Мервина Пика о Горменгасте, так что всех персонажей звали Элли Черные Легкие и Тозайя Огненные Кишки»)
. Письмо Мура в одиннадцать слов
появлялось в Orpheus № 1 (март 1971-го), также он посылал текст в фэнзин ужасов Shadow.
Но скоро ему захотелось выпускать собственный журнал. «Я и пара других ребят моего возраста – кто-то из моей грамматической школы, кто-то из школы для девочек, – мы спонтанно решили смастерить, по сути, журнал плохой поэзии. Он назывался «Эмбрион», хотя изначально должен был называться «Андрогин», но я обнаружил, что название не влезает на обложку, так что сократил. Мы его делали тяп-ляп»
. Обложки печатались на цветной бумаге, а продавался он за пять пенсов, подорожав до семи к пятому номеру. Мур занимался обложками, иллюстрациями и стихами. «Я писал то, что считал поэзией. Обычно ангстовые штуки с биением в грудь о трагедии ядерной войны, хотя на самом деле о трагедии того, что не мог найти себе девушку»
. Хотя «Эмбрион» не был комикс-фэнзином, в последнем номере появился четырехстраничный стрип, написанный и нарисованный Муром, – «Однажды были демоны» (Once There Were Daemons). Как бы теперь Мур ни относился к своим стихотворным навыкам, его творчество в «Эмбрионе» привлекло внимание местной поэтической группы, к которой он и примкнул.
Несмотря на то, что Мур отставал в учебе, проблем в школе у него не было. Он начал курить, а иногда катался на мотоцикле друга по территории местной психиатрической больницы
. Родители знали, что он не похож на других, но отнеслись к этому с легкостью.
Меня почти с самого начала считали необычным, но это укладывалось в семейную традицию, где необычные люди были не такими уж и необычными. В генеалогическом древе, в основном со стороны отца, уже встречались причудливые, талантливые, а в некоторых случаях и клинические случаи. Обычно родителей впечатляло, что я умею рисовать или связать пару слов, иногда даже в рифму, потому что им это было не по силам… Семья считала меня, как выражалась мама, «чудом в перьях». Эта всеохватная фраза вобрала в себя все. С одной стороны, это что-то чудесное, но и чудно́е. Такие люди в роду были нам известны. «О, такой у нас каждые сто лет рождается». У меня всегда были странные отношения с семьей, потому что иногда такие личности, как я, навлекали проблемы. Иногда это многое меняет – к счастью, в моем случае близких родственников это не затронуло
.
В самую серьезную проблему он влез, когда опубликовал в «Эмбрионе» № 1 стихотворение своего друга Иэна Флеминга, где употреблялось слово «motherfuckers». Мура вызвал на ковер директор Г. Дж. К. Оливер, и тогда он обещал извиниться в следующем номере. Но вместо этого отдал редакторскую колонку Флемингу и позволил повторить преступление:
А в заключение несколько слов о возражениях читателей против использования некоторых уличных слов в некоторых стихах. (Жаль, что все «НЕПРИСТОЙНЫЕ» стихи написаны одним и тем же непристойным автором.) Все ругательства, за исключением одного случая («motherfuckers» в «Когда они нас увидят», где оно отчасти подчеркивало контраст, а отчасти смысл(ы) слова играли в контексте стихов), применялись не ради шока, не ради дешевого адреналина, не намеренно, но просто потому, что были частью поэмы, написаны во время формулирования стихов, т.е. в идеальном контексте.
НАСТОЯЩАЯ НЕПРИСТОЙНОСТЬ ТВОРИТСЯ ВОКРУГ НАС, ПОД МНОЖЕСТВОМ ИМЕН.
(неплохая риторика, чувак, неплохая…)
«Эмбрион» запретили, что только увеличило его славу и продажи. Несмотря ни на что, Мур удержал такое хорошее положение в школе, что, когда ему было семнадцать лет и про класс изобразительных искусств напечатали в местной газете, для фотографии выбрали его
. Мур уже начал отращивать волосы, но в тот момент еще был просто косматым, а не с шевелюрой до плеч
. Очевидно, и школа, и Мур приучились мириться с тем, что он творческая круглая затычка в квадратной дырке.
Растопчет Алана Мура и его семью второй грандиозный эгалитарный проект социальной инженерии, начавшийся в 1965 году, когда Нортгемптон – впервые появившийся еще в неолитическую эпоху – назначили Новым Городом.
Британия столкнулась с кризисом жилья. Миллионы британцев до сих пор жили в условиях Викторианской эпохи – их домам было по сто лет, многие пришли в плачевное состояние. Вторая мировая война принесла бомбардировки люфтваффе, повредившие или уничтожившие большую часть жилфонда, особенно в городах; после войны настал демографический бум. Британское правительство ввело в действие планы по созданию больших городов, спроектированных с учетом роста числа машин и современных промзон, чтобы облегчить демографическое давление в миллионниках. Руководство проектом было поручено мощным строительным корпорациям. Нортгемптон вошел в «третью волну» подобных городков вместе с Центральным Ланкаширом, Милтон-Кейнсом, Питерборо, Телфордом и Уоррингтоном. Нортгемптон находится в ста километрах от центра Лондона, то есть всего в часе пути – по крайней мере, в теории, – по железной дороге или по новенькому шоссе М1. Новоприбывшие были в основном из Лондона и чаще всего молодыми амбициозными семьями рабочего класса.
