Кое-что Алан Мур распознал раньше большинства своих читателей: его творчество в конце восьмидесятых грозило застрять в колее, стать стерильным, просчитанным. Нужен был «новый взгляд на вещи, новый набор инструментов для продолжения. Я знаю, что не могу снова и снова делать «Хранителей» или «Из ада»
. Теперь Мур нашел имя этому другому подходу, и он помогал расширить анализ рабочего метода до более обобщенной теории о том, как работает творческий процесс: «За границами линейного и рационального мышления лежит территория, которую я называю – по крайней мере для собственного пользования, – Магией».
Интерес Мура к магии не свалился как снег на голову. Он помнит, что еще ребенком интересовался мифами и легендами, и вспоминает, что первая книга, которую он взял в библиотеке в пять лет, называлась «Волшебный остров». Ему часто снились боги и сверхъестественное, а подростком он перевел это в интерес к оккультизму и таро
. Тогда он писал стихи и рисовал картины, воодушевленные Говардом Лавкрафтом. Позже, конечно, Мур придумал и волшебника – «синего воротничка» Джона Константина в «Болотной Твари», а «Козодой» – брошенная серия для Warrior – целиком рассказывал о тайной войне современных волшебников; также Мур пережил ряд странных совпадений и случаев, которыми сперва пренебрегал – хотя и любил рассказывать «странную историю» о том, как однажды «встретил»
свое творение – Константина – в Лондоне. Но до сего момента магия незаметно отражалась в профессиональном творчестве – Максвелл был волшебным котом только по имени.
Зато Стив Мур практиковал магию давно, а также работал редактором Fortean Times – журнала, посвященного странным феноменам (Алан читал журнал и время от времени присылал рецензии и письма). Друзья вроде Нила Геймана тоже были весьма начитаны на эту тему. Работая над «Из ада», Мур начал изучать историю магичеких ритуалов и либо открыл заново, либо еще раз ознакомился с мистиками-творцами вроде Артура Мейчена, Дэвида Линдсея, Роберта Антона Уилсона, Остина Османа Спейра и Алистера Кроули.
Для Мура «магия» – название случаев, когда язык влияет на реальность; когда человеческое сознание и воображение взаимодействуют с миром. Основной способ – искусство: «писательство – самый магический акт из всех, и, вероятно, лежит в сердце любого магического акта»
. Логично, что самая изощренная разработка его системы убеждений на данный момент существует в форме комикса. В 32-серийной «Прометее» (1999–2005) с рисунками Дж. Х. Уильямса и Мика Грея главная героиня Софи Бэнгс посвящается в секреты волшебства, и в ее истории изображаются множество элементов, которые пришли из опыта самого Мура.
Для объяснения магической системы верований Мура критически важно само художественное углубление в подробности, а это значит, что краткий пересказ может только повредить. Но все-таки ее возможно разбить на три ключевых компонента: психогеографию, поклонение змею и пространство идей.
Психогеография, как ее практикует Мур, – всестороннее исследование ландшафта и истории конкретной локации – его словами, «средство прозреть значение улиц, на которых мы живем и проводим наши жизни (а следовательно, прозреть и наше собственное значение как обитателей этих улиц)»
. Глава «Из ада», подарившая Муру фразу «в нашем сознании боги, без сомнения, более чем реальны», представляет хороший пример этой техники. Уильям Галл с возничим Нетли отправляются в тур по Лондону, проезжая Тауэр, собор Святого Павла и Иглу Клеопатры, и нам напоминают, насколько эти достопримечательности странные
. Галл показывает, что одни и те же символы, в том числе Солнце и Луна, встречаются в самых необычных местах. Завершают экскурсию они поразительными лондонскими церквями, построенными архитектором Николасом Хоксмуром в начале восемнадцатого века. В кульминации Галл открывает, что если провести на карте линии между церквями Хоксмура, то получится «пентакль богов Солнца, обелисков и рационального мужского огня, где скованы бессознательное, Луна и Женственность».
В аннотациях Мур не скрывает, что главным источником для него стала поэма «Жар Лада» (Lud Heat, 1975) британского писателя и авангардиста Йена Синклера. Также на него сильно повлияло исследование жизни Галла в романе Синклера «Белая часовня, алые следы» (White Chappell, Scarlet Tracings, 1987). Творчество Синклера порекомендовал Нил Гейман, вследствие чего Мур связался с Синклером и они быстро стали друзьями
. В 1992-м – за год до объявления о том, что он стал магом, – Мур появился в роли «типичного оккультного фанатика» в фильме «Кардинал и труп» (The Cardinal and the Corpse), который Синклер снимал для Channel Four. По сюжету он играет человека (в косухе и футболке с рисунком Роршаха), который ищет книгу Френсиса Барретта и твердит, что она – «ключ ко всему городу, под названием «Маг»… ключ к городу, Каббала».
Мур ясно дал понять, что не верит – в отличие от Галла, – будто раскрывает какой-то существующий код, созданный другим существом, будь то естественным или сверхъестественным. Линии действительно существуют – но это линии информации:
Это паттерн, который я нарисовал поверх существующих событий, так же как пентакль – паттерн, который я нарисовал поверх реальных мест Лондона. Это смысл, наложенный мною. Полагаю, я пытался сказать, что история открыта для нас, что мы можем набрасывать на нее паттерны и гадать по ним, если угодно. В смысле, нет, в Лондоне нет никакого пентакля. Нет никакого тайного общества вольных каменщиков, которое специально построило эти места в форме пентакля, – но эти точки можно соединить в пентакль, а значит, эти идеи и идеи, которые эти идеи представляют, можно связать в паттерн, как и события в истории, например события в убийствах Потрошителя
.
Но все же когда Мур утверждает, что «гадает», или когда Синклер говорит о «спящей энергии» и «сетке энергий» в ландшафте Лондона, чувствуется двусмысленность. Это фигура речи или что-то буквальное? Синклеру это нравится и так и так: «В Лондоне это заново изобрели люди вроде Стюарта Хоума и Лондонской психогеографической ассоциации, которые смешивают эти идеи с идеями о лей-линиях и тайнах Земли и слепляют вместе для провокации, а я уже отталкивался от них»
. В перформансе «Работы в Хайберри» (The Highbury Working) Мур лукаво объясняет суть практической деятельности его группы магов «Луна и Змей» (Moon and Serpent): «Представьте нас розенкрейцерами-теплотехниками. Мы проверяем давление в строках песен, заклепываем эфирные каналы и перепрошиваем чары. Ковбойский оккультизм; черный фэн-шуй. Сперва ставишь диагноз данной области, читаешь случайные сгибы плана улиц и расшифровываешь орбиты, оставленные кофейными кружками, а потом – за работу». Каким бы ни был статус этой энергии, цель – чисто материалистическая. Как и Синклер, Мур пользуется психогеографией, чтобы привлечь внимание к истории местности, чтобы показать глубокие корни истории и культуры.
Творчество Синклера продолжает движение ситуационистов, которое расцвело в шестидесятых и с тех пор вдохновляло многие британские радикальные группы. Ситуационизм призывал к исследованию территории города для реапроприации ландшафта у консьюмеризма и товаризации. Это сознательная реакция на ускорившийся в тэтчеровскую эпоху процесс перестройки старых и гордых районов рабочего класса в офисное пространство и квартиры для яппи. Синклер главным образом концентрируется на джентрификации Ист-Энда, Мур – на перестройке родного города Нортгемптона. Синклер согласился со строчкой Мура, что недавний всплеск застройки – это «последняя поклейка обоев в Англии»
.
