«Потребность в обосновании во что бы то ни стало» – это росток будущего причинного мышления.
Она вытекает из синкретизма, который связан с эгоцентризмом.
Синкретизм – это партиципация, это «возврат к примитивным способам мышления».
В детских мозгах вырастает густой дикий лес синкретичных предпонятий, через который, благодаря обществу и педагогам, начнут пробиваться просеки. У животных ничего подобного нет.
«Опровержение» теории Пиаже
Напомню яркие слова из аннотации к последнему русскоязычному изданию книги Пиаже: «…вся современная мировая психология детского мышления буквально блокирована идеями выдающегося швейцарского психолога Жана Пиаже… Множество последующих исследований касаются лишь уточнения эмпирических фактов, но практически не существует работ, критикующих его теории. Даже современным психологам не удается вырваться за пределы разработанной им системы» (Пиаже, 2008. С. 2).
Вырваться не могут, это факт, но и не признают, это тоже факт. Наблюдается «эффект оглушенного сома». Да и как бедные психологи могут признать систему Пиаже, если она противоречит общему мировоззрению, основанному на «обезьяньей» теории происхождения человека? Если кто-то не видит связи, он недомысливает. Нить тянется оттуда, от антропогенеза. Обезьяны обрели разум мало-помалу на базе животных рефлексов и усложняющегося социального поведения. Речь появилась как следствие развития коммуникации. Теория Пиаже в эту благопристойную логику мышления не вписывается.
Большинство людей в науке делают карьеру, поэтому боятся, что их запишут в маргиналы. А тебя запишут, если будешь говорить, что детская психика, вплоть до обретения логического мышления, близка к психике первобытных людей и шизофреников. В диссертациях необходимо защищать не истину, а пошаговое поумнение и мало-помальское повышение когнитивных способностей, а иначе оглушенные сомы вмиг очухаются и выпихнут с любой кафедры, как из-под коряги. Мозгами шевелить неспособны, но хвостами шевелят умело и проворно.
От рефлексов, опирающихся на реальность, путь прямо к логике, тоже опирающейся на реальность. Какой Леви-Брюль? Какой Пиаже? Какие партиципации, расщепленности, синкретичности, неразличенности реальности и ирреальности, физического и психического? Какой, к чертовой бабушке, аутизм и эгоцентризм, если велено считать, что обезьяны поумнели вследствие развития социальности: коллективно охотились, дружно трудились – вот и начали говорить и думать. Все только ради коммуникации и посредством нее. А Пиаже уверяет, что речь детей некоммуникативна и даже не социальна отнюдь.
У Леви-Брюля по-воровски подменили партиципацию идиотической «сопричастностью». У Пиаже украли аутическую стадию, зато выпятили сенсомоторную – и вовсю сравнивают детей и обезьян по сенсомоторике и пишут, что «различий нет»: у шимпанзе «интеллект 3-летнего ребенка». Спрашивается: какой интеллект? Сенсомоторный, т. е. двигательно-эмоциональный? Но по данному показателю у всех млекопитающих на Земле, от мыши до слона, «интеллект трехлетнего ребенка». И даже у некоторых птиц, например у ворон и попугаев, о которых бихевиористы пишут то же самое: «интеллект трехлетнего ребенка».
Возможно, редакторы-психологи последнего издания книги Пиаже не знают, что она подверглась критике с самого начала. Причем самая громкая критика прозвучала из СССР. Настолько громкая, что Пиаже на нее даже ответил.
Человек, которого называют «Моцартом советской психологии», Лев Выготский, посвятил критике небольшой книжки Пиаже свой главный Труд. Прочитав книгу Пиаже, которую тот написал за один год, Выготский почти 10 лет готовил ответ и недоготовил, хотя написал полностью. Его Книга вышла в свет уже после его смерти, в 1934 г. Замысел Выготского раскрывает история названий. В оригинале книга Пиаже называется «Этюды о логике ребенка». Выготский свою полемику с Пиаже решил превратить в повод для фундаментального труда с весьма претенциозным названием «Мышление и речь» (мы ее уже цитировали выше). Ради этой переклички названий книга Пиаже получила в русском переводе название «Речь и мышление ребенка». Это, наверное, единственный в мировой издательской истории случай, когда оригинальное произведение получает в качестве названия перевернутую кальку названия труда, который является ответом на него.
«…В самой основе этой концепции лежит превратное представление относительно генетической полярности аутистического и реалистического мышления, – пишет Выготский, критикуя Пиаже. – В частности, мы старались развить ту мысль, что с точки зрения биологической эволюции несостоятельно допущение, будто аутистическая форма мышления является первичной, изначальной в истории психического развития» (Выготский, 1982. Т. 2. С. 58).
Отрицая аутизм как стадию, Л. Выготский просто не видит «того особенного», что есть у самых малых детей сравнительно с животными, и при этом апеллирует к биологии. Он предлагает «обратиться к рассмотрению реального хода развития мышления в процессе биологической эволюции, чтобы убедиться в том, что первичной формой интеллектуальной деятельности является действенное, практическое мышление, направленное на действительность и представляющее одну из основных форм приспособления к новым условиям, к изменяющимся ситуациям внешней среды» (там же. С. 38).
Более всего удивляет нежелание признавать специфику детского интеллекта на его ранних стадиях в сравнении с животными. Но небиологическая специфика есть.
В середине XX в. Ж. Лакан выделил уже в рамках доречевого развития детей «стадию зеркала», которая является аргументом в пользу радикального отличия психофизиологии детей от животных уже в первый постнатальный период, исчисляемый месяцами, которого не касались ни Пиаже, ни Выготский (Лакан, 1998). В свою очередь, Лакан обратил внимание на разницу в поведении шестимесячных детей и шимпанзе соответствующего возраста перед зеркалом вслед за А. Валлоном, который был решительным противником степуляции в формировании высших психических функций как в онтогенезе, так и в филогенезе.
В 50-х годах XX в. Ж. Пиаже совместно со своей сотрудницей Б. Инельдер осуществил грандиозное исследование, в котором были задействованы 2159 детей дошкольного возраста. Целью было выявление путей формирования элементарных, допонятийных логических структур – классов и серий. При этом использовались те же геометрические, знаковые, цветовые кластеры, какие обычно предлагаются приматам при исследовании их способностей к сериации и классификации. Как известно, у обезьян эти способности полностью перцептивны. Исследовательская задача формулировалась как подтверждение или опровержение перцептивного характера соответствующих способностей детей. Выводы гласили: «Таким образом, между перцептивными структурами и операторными структурами классификации и сериации существует значительное различие». «Ничто фактически не доказывает, что действия поля, свойственные первичным перцепциям, представляют собой «простые» формы познавательной организации и являются источниками высших форм; напротив, они, вероятно, с самого начала включены в более сложные структуры…» (Пиаже, Инельдер, 2002. С. 7, 22). С самого начала, т. е. до обучения, у детей в мозгах существуют какие-то «более сложные структуры», которых нет у приматов.
