Биолог Дольник пишет, по сути дела, художественные, основанные на метафорах, тексты и наивно выдает их за позитивную науку без «философских спекуляций».
Человек может быть сравним с любым видом, даже с таким экзотическим, как богомол. Амазонки, подобно самкам богомола, убивали пленных мужчин после совокупления. (Интересно, назвал бы Дольник такое поведение «моральным», если бы оказался на месте мужчины, которого связали, изнасиловали, а потом перерезали горло? Что бы он хрипел о морали?) Перебирая все виды, вы не найдете такого, который было бы невозможно сравнить с человеком. Абсолютно все виды, начиная с вирусов, проникающих в клетки с военной хитростью, с использованием всякого рода «троянских коней», сравнимы с человеком по поведению. Тексты вирусологов напоминают сводки с театра военных действий: используется лексикон, характерный для штабов. На базе сравнений с вирусами можно написать книгу о людях, и не одну, потом переключиться на бактерий, которые, оказывается, даже голосовать умеют (Марков А. Кн. 2. С. 266). И так вплоть до китов.
Более того, природа человека шире всего, что можно наблюдать среди животных. Например, будучи социальным животным, человек может добровольно уйти в отшельники, чего никогда не бывает с другими социальными животными.
В. Дольник избегает примеров, доказывающих невмещаемость человека в биологические рамки, но при этом все-таки задается вопросом: «Почему унаследованные нами от предков программы так противоречивы? Неужели и у других животных такая же сумятица? Оказывается, нет… Разгадку этого парадокса нашел в конце 1940-х годов наш замечательный соотечественник генетик С. Н. Давиденков… В самый разгар биологической эволюции случилось невиданное: человек в значительной мере вышел из-под влияния естественного отбора. Незавершенным, недоделанным. И таким остался навсегда» (Дольник, 2009. С. 189).
На самом деле, это открытие не генетика, это идеологический «вброс» немецкого философа А. Гелена, члена НСДАП, сделанный в 1940 г. в развитие ницшеанского тезиса «человек – это то, что должно преодолеть» и в обоснование евгеники (Gehlen, 1940). В 1948 г. Давиденков, разумеется, не мог дать на него ссылку. Дольник, пренебрежительно отзывающийся о философах, опирает свои умозаключения все-таки на философию, причем плохую. Немецкая философская антропология, которую представляет Гелен, – очень слабая, легко опровергаемая философия (см.: Тен, 2011. «Диалектические начала…». С. 68–79).
Допустим, мы абстрагируемся от запятнавшей себя идеологии улучшения человечества, будем считать данный тезис чисто философским. Но можно ли считать его научным? Где критерии завершенности или незавершенности, если видовое разнообразие постоянно меняется в ходе глобальной эволюции? Философ может породить некую идею и вбросить ее для обсуждения, но биолог не может принимать ее на веру, он должен дать ей обоснование, ввести в понятийный аппарат биологии, прежде чем использовать в качестве аргумента. Где критерии? Существуют тысячи видов, отнесение которых к тому или иному роду спорно ввиду их переходности, например большая панда. Это завершенные виды? Эволюция – это процесс, который никогда не завершается, в нем нет субстантивов, все виды – транзитивны, поэтому само понятие «вид» в биологии считается относительным. Характерный случай: пренебрежительно относящиеся к философии ученые, как правило, попадают в тенёта плохой философии.
Вышесказанное относится также к двухтомному произведению биолога А. В. Маркова под общим названием «Эволюция человека» (2011).
Первая книга – о морфогенезе, вторая – о психогенезе. Обе представляют собой информативную компиляцию зарубежных публикаций постсоветского периода, своего рода «нарезку». В каждом отрезке реферируется какая-нибудь публикация, сопровождаемая авторскими комментариями, в которых и выступает концепция. Основной тезис концепции Маркова в первой книге следующий: «Человек не произошел от обезьяны – он ею как был, так и остался» (Марков А. Кн. 1. С. 36). Типичный бихевиоризм самого вульгарного толка, отсталый, давно изжитый на Западе. Там такую откровенную чушь бросили писать уже полвека с гаком.
Во второй книге, которую будем анализировать здесь, последовательно проводятся три идеи. Во-первых, Марков утверждает тезис о материальности мысли, по сути дела, не признавая психофизическую проблему, над решением которой ученые бились, начиная с Декарта (Марков А. Кн. 2. С. 130). Во-вторых, провозглашает тезис «Я пользуюсь словами «психика» и «душа» как синонимами. Просто не вижу разницы» (там же. С. 17, прим.). Отсюда следует отождествление морали и других «душевных» качеств человека с биологическими. Марков, по сути дела, повторяет тезис вульгарного философа-материалиста XIX в. К. Фохта о «материальности души». В-третьих, Марков пытается доказать, что между интеллектами обезьян и человека качественной разницы нет.
В отличие от Дольника, Марков не ограничивается этологией, он привлекает массу данных из областей нейробиологии и генетики, я читал его книгу с благодарностью, как свод знаний, не соглашаясь с автором практически ни в чем, потому что книга полна противоречий, алогизмов, типичных для всех биологизаторских концепций, тривиальностей, подаваемых как нечто принципиально новое.
Удивительно, как авторы биологизаторских концепций оказываются неспособны понять природу морали. Они постоянно путают ее с эмоцией сочувствия, сопереживания – и ломятся в открытую дверь. Например, Марков пишет: «Традиционно считалось, что мораль и нравственность проистекают из здравого осознания принятых в обществе норм поведения, из выученных в детстве понятий о добре и зле. Однако в последние годы получен ряд фактов, свидетельствующих о том, что моральные оценки имеют не только рациональную, но и эмоциональную природу» (там же. С. 146).
«В последние годы»! «Ряд фактов»! Мораль, оказывается, связана с эмоциями! Сногсшибательное открытие!
Детский вопрос: откуда они бывают – люди, до которых как будто никто не жил на свете?!.
Сомневаюсь, что найдутся другие люди, кроме А. Маркова, которые не слышали о связи морали с эмоциями до 2011 г. Впервые об этом сказано в самом известном ведическом гимне, где Арджуна отказывается от битвы, преисполнившись сочувствия к воинам, в том числе к врагам, а Кришна его вразумляет, взывая к долгу. Почти тридцать веков этому диалогу, где моральные оценки тесно переплетены с эмоциями. Столько же длится обсуждение этого диалога: кто более прав – Арджуна с эмоциями или Кришна с долгом. И там и там находят мораль.
Ортега-и-Гассет еще в начале XX в. заявил о главной, по его мнению, опасности для человечества: под видом интеллектуальной элиты места под солнцем начали занимать т. н. «узкие специалисты», имеющие докторские степени, но при этом совершенно невежественные, как дикари, до которых никто не жил на свете. О том, чем это может кончиться для человечества, поведал К. Воннегут в романе «Колыбель для кошки». Сейчас таких «образованцев» – подавляющее, абсолютное, всепоглощающее большинство среди докторов и кандидатов наук.
Как нечто принципиально новое мы узнаём от А. Маркова: «Недавно американские психологи и нейробиологи сообщили о важном успехе в деле изучения материальной природы морали и нравственности…» (там же. С. 146). Далее в главе, которая называется «В поисках органа нравственности» рассказывается о серии экспериментов с шестью больными, имеющими двустороннее повреждение вентромедиальной префронтальной коры. Например, им предлагалось задание на выбор: убить одного человека, чтобы спасти нескольких. В такой личной моральной ситуации указанные больные давали положительные ответы в два раза чаще, чем здоровые люди.
