Деннет не может сказать о себе «я не осознаю самого себя, поэтому существую как автор книги «Объясненное сознание», которое я объяснил, несмотря на то что не осознаю сам себя». До подобных абсурдных манифестаций не дошел даже постмодернизм, призывавший в лице Делёза и Гваттари манифестировать шизофрению.
По сути дела, мы имеем возврат к началу XX в., когда остро критиковался интроспекционизм и ставилась проблема «объективного метода». В. М. Бехтерев предложил тогда единственно разумный выход: рефлексология отдельно, а с целью выхода на исток сознания надо изучать неконтролируемые состояния психики. Деннетовский вариант – это «объективный метод» изучения нормального сознания извне. Эта нелепая идея и есть гетерофеноменология. Нелепая, потому что интроспекционисты тоже хотели бы так же, но у них ничего не вышло. Невозможно уйти от Я, будучи в уме. Его можно только расщепить, а это уже шизофрения.
Деннет, представитель направления, прямо противоположного постмодернизму с его фиксацией на внутренней жизни субъекта, по сути дела, предлагает то же самое: манифестацию шизофрении. И всё ради того, чтобы уйти от первичной декартовой манифестации Я как сознающего себя субъекта. Возможно, данная интерпретация выглядит необычно, Деннет вряд ли согласился бы с ней, но ничего необычного на самом деле нет: противоположности всегда сходятся. «Простые» решения по поводу сознания всегда уводят в дантов сумрачный лес. Примером является эзотерика, которую можно определить как набор вариантов простых решений проблемы сознания. В конце концов, эта простота оборачивается ситуацией «я очутился в сумрачном лесу».
Предложенная Деннетом гетерофеноменология есть методика обнаружения себя не интроспекцией, а экстроспекцией (выражение из критического высказывания Чалмерса о Деннете), не аутографией, а гетерографией. Это когда субъект мысленно выносит свое Я за пределы себя и оценивает свои психические функции как выделения, анализируя феномены как бы извне самого себя. Эта якобы внешняя, а на самом деле внутренняя деятельность является клиническим синдромом шизофрении. На деле этот «вынос духа» есть расщепление Я, сопровождающееся вербализацией своих действий, которая в таком случае неизбежна, хотя бы как внутренняя речь, и это тоже симптом шизофрении. Получается, что как ход от аутофеноменологии, свойственный постмодернизму, так и ход от гетерофеноменологии, свойственный механицистским теориям сознания, приводит к ситуации расщепления, к шизофрении. Упрямство этой онтологической тенденции возрождает «поршневский вопрос»: не была ли шизофрения первичной формой сознания в действительности, в филогенезе человеческой психики?
Направление, в котором работает Деннет, называется «редуктивный функционализм». Его сторонники, которых в современной западной психологии великое множество (достаточно назвать имена Армстронга, Льюиса, Райла, Дретске, Розенталя, Смарта, Уайта, Уилкиса), считают, что сознание объяснимо многофакторным анализом его проявлений. Проявления, в свою очередь, объяснимы бихевиоризмом, рефлексологией и – новая добавка – принципом работы компьютера. Именно эта добавка возродила бихевиоризм в конце XX в.
Многофакторный анализ, чрезмерно модный в современной психологии, не может заменить познание личности как целого. Дело в том, что целое всегда больше совокупности всех его частей, вместе взятых. Больше на новое качество, которое дает взаимодействие. Это доказал Гегель и хорошо продемонстрировал Деррида известной цитатой «это вам не кусок пирога», относящейся именно к психике. Психический «пирог» неизмеримо больше совокупности его кусков.
Критикующий Деннета за редуктивный функционализм Д. Чалмерс пишет, что, по сути, особой разницы между редуктивным функционализмом и элиминативизмом, уверяющим, что «никто не сознателен», нет. «Оба эти взгляда не принимают сознание всерьез» (Чалмерс, 2013. С. 152, 156).
Чалмерс признает наличие «трудной проблемы» сознания. Свою задачу он видит в том, чтобы объяснить conscious experience. На данном понятии, ставшем в последнее время основным в суждениях о сознании на Западе, необходимо остановиться особо. На русский язык оно обычно переводится «сознательный опыт», но данный перевод не вписывается в контексты, учитывая значение слова «опыт», как приобретаемого качества. Буквальный перевод означает не только «сознательный опыт», но и «сознательное переживание», и «сознательное впечатление», и «включённость сознания», и «сознательное ощущение». В значении «ощущение» слово experience, например, использует Д. Сёрл (Сёрл, 2002. С. 5).
Из всех вариантов «сознательный опыт» – самый неудачный, ибо у Чалмерса речь идет не о приобретаемом качестве. По сути дела, это кантовский ноумен. Сonscious experience – это нечто, внутренне присущее сознанию и потому-то загадочное, составляющее «трудную проблему сознания». Это то, что позволяет дуалистам, подобным Чалмерсу, объявлять сознание субстанцией. Найдется ли сколько-нибудь разумный человек, который объявит субстанцией опыт?
Остается сожалеть по поводу многочисленных российских авторов, использующих выражение «сознательный опыт». (См., например: Черниговская, 2008. С. 401.) Все приобретаемое, включая сознательный опыт, достаточно легко объяснить. Для этого существуют множество работающих методик: от бихевиоризма, чьи заслуги в объяснении приобретаемых качеств невозможно отрицать, до социально-психологической теории интериоризации, когнитивистики и даже теории маркетинга.
Е. И. Николаева предложила переводить conscious experience как «осознанное переживание» (Николаева, 2013. С. 4). Направленность мышления от пережитого, вкладываемого в понятие опыт, к переживаемому, к «в-себе-бытию» правильна. Но мы должны уйти от понятия «опыт» совершенно, ибо это самое неадекватное, что русские переводчики могли предложить. Идя от этимологии слова experience, предлагаю перевод «сознательная сверхперцепция». Это то, что доопытно возникает сверх рефлексов.
Это то, что появляется у первобытных людей и у детей, когда они выходят из стадии сенсомоторного интеллекта, который базируется на перцепции. Это тот «внутренний движок» психического, о котором пишет Бородай. Откуда он берется? Вот настоящая загадка, а не «сознательный опыт», в котором никакой загадки нет.
«Физика, химия, нейронаука и когнитивная наука могут идти своим привычным путем, – пишет Чалмерс, – в своих областях физические науки в полной мере успешны. Они замечательно объясняют физические феномены; они лишь не могут объяснить conscious experience» (Чалмерс, 2013. С. 160). Ясно, что речь идет не о приобретаемом качестве, не об опыте, потому что приобретаемые качества нейронаука и когнитивные науки объясняют. «На самом деле речь идет об очевидных вещах – о том, что наше сверхчувствие позволяет нам знать о наличии у нас сознания» (там же. С. 188; выделенное слово мое, в переводе стоит «опыт». – В.Т.).
Решение «трудной проблемы сознания» Чалмерс начинает с того же, что и Рассел: сравнением с физикой, используя понятие «супервентность». На базе этого понятия начинается расхождение с Расселом, монизм которого подвергается критике неоднократно.
Супервентность – многозначное понятие, употребляемое разными исследователями по-своему, от причинности до тождества (одно происходит от другого, одно гомологично другому, одно тождественно другому). Чалмерс определяет супервентность как «зависимость между двумя множествами свойств» (там же. С. 36).
