Анатомическое строение мозга, наиболее вероятный способ его функционирования и многие свидетельства, основанные на опыте человечества, позволяют предполагать также существование дородовых (имея в виду род человеческий) архетипов, которые можно, наверное, назвать филогенетическими палеотипами бессознательного.
Палеотипы древнее архетипов, они являются филогенетическим наследием прошлого нашего вида, его эволюционной предыстории.
Что говорит об этом анатомия? Она говорит многое.
Мозг представляет собой абсолютный эксклюзив среди органов не только потому, что он «рулит», но и по эволюционной судьбе. Это единственный орган, который никогда не атрофируется эволюционно. Природа очень экономна. Орган, который становится по той или иной причине ненужным, атрофируется (примеры: хвост у человека, когти у лошади, задние конечности у предков дельфина). Когда на смену одному органу приходит другой (например, смена пальцевой конечности ластами), первый исчезает бесследно или почти бесследно (жабры у предков человека; рыбий плавательный пузырь, который трансформировался в легкие).
С мозгом природа так не поступает. Она никогда не атрофирует ставшее излишним для существования мозговое вещество. Данное исключительное само по себе и исключительное по эволюционной важности явление называется «принцип дополнительности».
«В мозге млекопитающих не наблюдается «отрицания» старых форм клеток, отделов и целых систем. В процессе эволюции они дополняются. Они не только не угнетаются развитием новых отделов мозга, но, напротив, стимулируются ими благодаря появлению новых связей, а, следовательно, и новых функций» (Богословская, Поляков, 1981. С. 137).
Целое больше входящих в него частей. С каждой надстройкой сверху весь мозг обретает новое качество.
С каждым новым подъемом по лестнице эволюции наши предки обретали новые мозги, а старые при этом никуда не девались, они уходили под новые, продолжая участвовать в процессах. Это похоже на то, как женщины складывают платок, который – такой большой – в сложенном виде занимает мало места. Отсюда невероятная запутанность нервных связей и тот парадокс, что структуры, расположенные близко, зачастую оказываются функционально далекими, и наоборот.
Кстати сказать, эта схема напоминает некоторые схемы физиков, пытающихся осознать геометрию пространства, дать его зримый образ. Имею в виду предлагаемые модели Вселенной. Учитывая искривленность гиперпространства, оно представимо в виде складчатой структуры, когда самые отдаленные объекты (если добираться к ним тупо «по прямой», вернее, по той траектории, которая нам представляется прямой, а на самом деле настолько искривлена, что в итоге можно оказаться позади той точки, откуда вылетел) оказываются близкими, и наоборот. Отсюда вполне представимая геометрически возможность «нуль-перехода», обусловленная возможностью выхода в иное измерение, что делает возможным переход из одной «складки» в другую. В мозге, похоже, это и происходит, т. е. случаются «выходы» в иные измерения. Не этим ли объясняются способности людей типа Ванги?
Однажды я описал возможность такого «нуль-перехода» благодаря складчатости пространства в фантастической повести, которую опубликовал один московский толстый журнал.
Отвечаю за свои слова: если я скажу, что человеческий мозг представляет собой гомолог Универсума, никто не сможет опровергнуть данный тезис. Если я скажу, что мы, мыслящие существа, являемся нейронами какого-то супермозга (назовите его «Бог», например), что мы заключены в нем как в лемовском Солярисе – и здесь никто не сможет доказать, почему этого не может быть.
С. Хокинг, гениальность которого прямо связана со способностью задавать простые вопросы, однажды поставил перед физиками простую задачу: научно доказать принципиальную невозможность машины времени. Никто не смог это сделать. Сейчас за это доказательство положена премия, чуть ли не миллион фунтов. Двадцать лет никто не может поднять этот миллион. На мой взгляд, это более простая задача, чем опровергнуть «Солярис» Лема. Особенно ввиду открывающихся новых обстоятельств, которые Лему известны не были, а именно ввиду функционального (а, возможно, также структурного) изоморфизма мозга и Макрокосма. Впервые эта идея была выдвинута в гештальт-психологии в 30-е годы XX в. и находит подтверждение в квантовой физике.
Вернемся к анатомии. Собственно человеческий мозг – это неокортекс, представляющий собой пленку серого вещества. Он, кстати, часто называется «конечным» мозгом. Само выражение подразумевает, что существуют «другие мозги», предшественники конечного мозга. Им есть определения с точки зрения архитектоники, функций, но если смотреть с точки зрения филогенеза – это именно предшественники. Под конечным мозгом заархивированы мозги всех тех невероятно разнообразных существ, стадии которых мы прошли в ходе эволюции. Только наивные люди могут думать, будто это наследие никак не влияет на психологию, что всю непредсказуемость, всю беспредельность человеческой деятельности можно понять, основываясь только на родовых архетипах, как думал Юнг; или только на истории личности, как думал Фрейд.
Эволюционно-обусловленные палеотипы бессознательного – вот бездна бездн. По сути, каждый из них может быть представлен в виде отдельного гомункулуса. Можно представить их по-другому, симбиотически: гомункулус палеокортекса, животное, противостоящий гомункулусу неокортекса, человеку разумному, – и одновременно являющийся его фундаментом, его «своим-иным». В каждом из нас живет и Зверь, и Рыба.
…Года три назад в одной из телепрограмм показали девушку из Казахстана, покрытую рыбьей чешуей. Родилась девочка нормальной, чешуей стала покрываться неожиданно. Она сама, ее мать, врачи подробно рассказывали о способах лечения. Долго лечили дерматологи, пока не исключили заболевание как свое. Девочка перешла в руки эндокринологов, и те в конце концов расписались, что это странное явление выходит за пределы их компетенции, с железами все нормально. Исключили «свое» заболевание также гематологи. Медицинские генетики не нашли никаких нарушений, да и анамнез более чем нормальный: с обеих сторон не наблюдалось генетических заболеваний у предков. Что дальше?
Собственно говоря, даже если виноват какой-то ген, то запустить его мог мозг вследствие стресса.
Если последнее предположение справедливо, то справедливо и предположение о сущих в нас «животных» гомункулусах, которые могут в исключительных случаях «срывать замки» и выходить на свободу, порождая идеальных химер, способных воздействовать на сому. Подобная рекапитуляция филогенетического наследия представляет собой вполне реальное, вполне научное объяснение существования людей-оборотней, имея такую мощную теоретическую основу, как психосоматическая теория.
Оборотни существовали, игнорировать многочисленные свидетельства невозможно. Более того, они не могли не существовать. Антинаучны не свидетельства об оборотнях, а отрицание возможности такого явления, убого маскирующееся под «строго научную точку зрения».
Какова должна была быть реакция человека, который с ужасом начал замечать у себя странные изменения, как то: появление чешуи (хотя бы на части тела) или шерсти; рост хвоста (таких случаев было немало), выдвижение вперед нижней части лица типа рострума дельфинов, или одной нижней челюсти, что делало человека похожим на волколака, или развитие «львиного зева»? Скорее всего, он уходил и прятался в какую-нибудь чащу, где можно стать животным, благодаря одному только образу жизни. Люди с «рыбьей кожей» были вынуждены прятаться большую часть времени в водоеме, потому что такая кожа требует воды, иначе она пересыхает, вызывая зуд и трескаясь.
