Основоположник психоанализа подозревал нечто подобное и даже высказывался по поводу «матрицы». Фрейд выдвинул гипотезу, «согласно которой гипноз является восстановлением состояния, некогда реально пережитого, включенного в филогенетическое наследие: оно воспроизводит первобытное отношение к «отцу», каким это отношение сложилось в период зарождения человеческой семьи». «Такая гипотеза, – пишет Шерток, излагая и оценивая идею Фрейда, – опирается на более чем спорные исторические и научные предпосылки, но она показывает, что Фрейд признавал специфичность отношений в гипнозе» (там же. С. 130).
Фрейд не объяснил раздвоения личности в гипнозе, лишь продемонстрировал, что понимает эту специфику гипнотического состояния.
Исключительная простота доктрины психоанализа часто подводила автора этой доктрины, который был склонен все отношения сводить к либидо. Шерток, опираясь на данные многолетних международных исследований, отрицает «простое» объяснение Фрейдом того филогенетического наследия, которое выявляет гипноз. Однако объяснить этот «дуализм» он тоже не в состоянии.
Ясно, что на древней матрице закодированы две личности: Я и другой Я. Но кто этот второй, в сторону которого осуществляется трансфер?! Гипнотизер в данной системе отношений является третьим, вызывающим «Дух лампы». Он не Господин, а посредник. В какой борьбе сформировалось сознание человека, если следы этой борьбы до сих пор записаны на «матрице»? Откуда в гипнотическом состоянии аутизм и внутренняя речь и способность смотреть глазами в разные стороны, как будто две Самости борются между собой?
«Перенос, – уверяет Шерток, – не объясняет гипнабельность, а скорее объясняет ее отсутствие» (там же. С. 130). Что означает этот неожиданный вывод о центральном понятии теории гипноза? Что все обстоит с точностью «до наоборот»? Что опытная наука разрушила привычную трехчленную схему: суггестия – трансфер на гипнотизера – гипнотическое состояние, – ничего не предложив взамен?
Не случайно в предисловии к книге Л. Шертока «Непознанное в психике человека» Ф. В. Бассин, отметив выход этой монографии «как заметное событие», пишет о «тупиках мысли», которыми «завершается» «драма» и «долгое развитие» теории психоанализа (Бассин, 1982). Однако это не тупик.
Л. Шерток и другие теоретики психоанализа, изучавшие гипноз, сделали великое открытие, которое не объяснимо на основе учения Фрейда, потому что оно основано на таком материале, как онтогенез личности. Шерток ушел дальше, он выявил гораздо более глубинные пласты, филогенетические. И вот вопрос: откуда в палеопсихике наших предков, которые еще даже людьми не были, такая сложная дуальная структура? Совершенно точно, не от обезьян.
Если «развернуть» тезис Шертока, мы поймем, что в глубине нашего сознания, в самых древних его пластах, постоянно, непрерывно, интенсивно происходит перенос. Трансфер – он внутри нас. И, если б его не было, все люди бродили бы, как сомнамбулы. Гипнотический сон наяву был бы нашим обычным состоянием, потому что мы были бы отвлечены от действительности внутренним диалогом. Только таким образом можно понять тот факт, что перенос объясняет не гипнабельность, а ее отсутствие.
Отсюда логически следует непреложный вывод: в нас суще не одно, а как минимум два Я. При этом одно из них постоянно доминирует, является Господином, непрерывно предъявляющим второму Я требование трансфера. Перенос есть дань Господину и выражение готовности повиноваться в любой момент. Только благодаря внутреннему трансферу мы сохраняем цельность своего восприятия и мышления, то есть вообще сохраняемся. Не случайно Шерток называет гипноз «четвертым состоянием организма» «наряду с состояниями бодрствования, сна и активности сновидений» (Шерток, 1982. С. 106). Еще раньше к выводу, что гипноз является особым состоянием, отличным от сна, пришел В. М. Бехтерев.
Гипнотизер не создает гипнотическое состояние, а провоцирует его. Его искусство заключается в способности с помощью ключевых фраз «выключить» доминирующее Я («эго-личность» по Фрейду) и подставить свое собственное Я вместо него. Это, по сути дела, вторжение в чужой дом, захват. В отсутствие хозяина, который парализован словами гипнотизера, в доме хозяин – раб. Он привык подчиняться, поэтому гипнотизер, этот узурпатор, может делать с домом (т. е. с человеком) все, что угодно. «Он не создает «раздвоенную личность», а лишает эго-личность власти, узурпируя его место» (Jung, 1958. Р. 169).
Идея о том, что состояние внутреннего гипноза является обычным состоянием человеческой психики, имеет инструментальное подтверждение. «В отличие от других состояний измененного сознания, – пишет М. Талбот, – гипноз не связан с какими-нибудь отклонениями в ЭЭГ. С точки зрения физиологии состояние психики при гипнозе напоминает обычное состояние бодрствования. Не значит ли это, что обычное бодрствование – это своего рода гипноз?» (Талбот, 2004. С. 170).
Непременным условием внутреннего гипноза является наличие более чем одного Я в человеке. Вопрос: откуда они взялись и всегда ли отношения между ними представляли собой гармонию? Если речь идет о древних пластах психики, то не было ли в древности такого периода, когда борьба двух Я и эмоциональный внутренний диалог являлись обычным состоянием психики?
Речь идет о том, что на заре формирования сознания нормальным состоянием гоминин было не привычное нам бодрствование с его цельностью восприятия, а гипнотический сомнамбулизм с его «раздвоенностью», когда команда и исполнение разделены во времени; когда команда звучит как требование гипнотизера. Современные нормальные люди не слышат «внутренний голос»; не замечают времени, тех мгновений, которые разделяют команду и исполнение; не слышат самих команд. Мы просто действуем, даже не думая: кто там в мозгу отдает приказы и кому.
Есть люди, которые слышат команды и сомнамбулически их исполняют, а зачастую и повторяют вслух. Даже если это обычные бытовые требования, все равно эти люди считаются психически больными. Аутизм, погруженность в себя, представляет собой внешнее явление напряженного внутреннего диалога. Действия таких людей замедленны. Они как бы погрузились в состояние гипноза и не могут выйти из него. Когда болезнь прогрессирует, второе Я вообще выходит из-под контроля и может начать выдавать себя за кого угодно. Отсюда берутся «наполеоны», «цезари» и другие великие люди.
Психотерапевты широко используют понятие «диссоциация сознания». И не только психотерапевты. Идея «раздвоения личности» – одна из самых востребованных в литературе и искусстве XX в. Если бы речь шла просто о болезни, если бы за всем этим не стояла древняя тайна человечества, в которую художественное мышление пытается проникнуть своими методами, подобное искусство и подобная литература не могли бы волновать и занимать сознание пытливых интеллектуалов. А ведь именно среди мыслящей части человечества это и востребовано… Думаю, оценивая масштабы явления, можно сказать: «субкультура диссоциированного сознания», феномен Джекила и Хайда.
«Диссоциация сознания, – пишет Л. Шерток, – наглядно отражается в феномене постгипнотической спонтанной амнезии. И не случайно амнезия и вопрос множественных личностей находились в течение долгого времени в центре размышлений о гипнозе. Это явление отчетливо проявляется в свидетельствах лиц, перенесших состояние гипноза. Они часто говорят, что пережили состояние деперсонализации, раздвоения личности. «Словно все это происходило с кем-то другим», «Мне казалось, будто действовал не я, а кто-то другой» – такие заявления в различных формах часто встречаются в описаниях опытов с гипнозом» (Шерток, 1982. С. 115).
