Первым делом Уокер узнал Мериам Каргу – знакомую по книгам и фильмам точно так же, как ее жених. Легкая сутулость и напряжение мышц вокруг глаз придавали ей почти хищный вид – словно обычным ее состоянием была постоянная готовность к атаке, как у свернувшейся в кольца змеи. Остальные люди тоже выглядели напряженными, и Уокер задумался – а не попал ли «Проект Ковчег» в ловушку?
– Пойдемте, доктор Уокер, – сказала Мериам, поежившись от ветра. – Попьете кофе, пока ждете своих людей, потом посмотрите все, что захотите увидеть.
Он огляделся вокруг, заметил огни фонарей, древние бревна и людей, работавших во всех концах пещеры.
– Ноев ковчег… – произнес Уокер, вставая на ноги.
– Мы тоже так думаем, – ответила Мериам. – Но вас ведь интересует не ковчег.
Странное спокойствие охватило его. Даже боль в ноге утихла.
«Так и есть», – подумал он.
Ему на самом деле плевать – были ли бревна, которые он видел вокруг себя, когда-то бортами лодки или нет. И принадлежала ли эта лодка Ною или кому-то еще.
Его больше интересовало то, что лежало внутри.
Ковчег – если это действительно был он – сидел внутри горы Арарат, как доброкачественная опухоль внутри человеческого тела, и просто ждал, когда его откроют. Уокер был уверен, что обнаружить Ноев ковчег на Арарате – после стольких попыток и денег, потраченных на его поиски, – было совершенно невозможно, но факт оставался фактом: теперь он находился прямо внутри его.
Для вновь прибывших провели короткую ознакомительную экскурсию по основным помещениям. Повсюду были развешаны лампы, но освещали они только небольшие пятачки под собой. Работало несколько генераторов, обеспечивавших электроэнергией небольшие обогреватели, установленные в некоторых загонах-стойлах, ряды из которых были выстроены на всех трех палубах. Обогреватели и электролампы были единственными источниками тепла, поскольку открытый огонь был строго-настрого запрещен. Члены того, что теперь официально называлось «Проект Ковчег Карги – Холцера» (ПККХ), с этой старой древесиной вынуждены были обращаться чертовски осторожно, чтобы случайно не спалить все дотла. Поэтому здесь всегда было холодно, и даже в глубине лабиринта из стойл и дорожек высокогорный холод распространялся с каждым порывом ветра.
Быстрый визуальный осмотр подтвердил то, что он уже увидел с вертолета. Левый край пещеры (он же западный) показывал, что лавина полностью вскрыла эту сторону ковчега – сверху донизу. Однако с правого края тысячелетние камни и глина все еще частично покрывали ковчег, в результате чего его бревенчатый внутренний борт оставался почти целым. С этой стороны (с восточной) зев пещеры сужался до трех метров. Вследствие этого и внутри ковчега на востоке было гораздо темнее, чем на западе. Но, как заметил Уокер, это означало еще и то, что здесь было немножко теплее и гораздо меньше беспокоили сквозняки.
После обоюдного знакомства Мериам и Адам провели Ким Сон и отца Корнелиуса до третьего этажа. Но сам Уокер задержался на первом, остановившись у группы археологов, работавших с пыльной кучей человеческих костей, покрытых серыми остатками кожи и одежды. Причем человеческая кожа и шкуры животных за давностью лет стали практически неразличимы. На шее одного из тел он заметил толстый кожаный ремешок, к которому был привязан острый осколок черного камня, словно некий амулет. Кажется, и на втором трупе имелось нечто похожее на остатки ожерелья.
– Сколько всего тел? – спросил Уокер, поскольку ему показалось, что конечностей здесь больше, чем положено иметь двум трупам.
Женщина-археолог подняла голову и удивленно заморгала. Она была так поглощена своей работой, что только сейчас поняла, что рядом присутствует наблюдатель.
– Три. Два взрослых и один ребенок, – ответила она с британским акцентом.
Услышав про ребенка, Уокер поморщился, но быстро взял себя в руки. Этим останкам тысячи лет, напомнил он себе. В древние времена дети гибли по самым разным причинам. А если случилось наводнение, подобное тому, что описано в Библии, то детей, должно быть, погибло бесчисленное множество. Его собственная реакция на детский труп всего лишь выдавала в нем новичка в той трагедии, которую мир уже пережил и принял.
Потоп…
Он с удивлением заметил, что уже сам думает о Потопе как о чем-то реальном.
Но мог ли он случиться на самом деле?
Ему уже доводилось сталкиваться с чудовищами и видеть странные вещи. Даже простое осознание, что все это существует на самом деле, заставило бы обычного человека закричать от ужаса, но, так или иначе, все эти вещи имели твердое научное объяснение. Они выглядели противоестественно, но сверхъестественными не были. Однако само существование этого корабля, погребенного в склоне горы, подразумевало, что в основе одного из самых известных мифов всех мировых религий лежит истина.
Уокеру пришлось сделать трудный выбор, больно ударивший по его семье и всей жизни, после которого он потерял веру в себя. Теперь, находясь здесь, он втайне надеялся найти хоть что-то, во что можно поверить.
«Господи, – думал он, – да все, что мне сейчас нужно, – это бутылка пива и грустное кантри из музыкального автомата».
Отогнав непрошеные мысли, он заставил себя сосредоточиться на археологах, увлеченно трудившихся над сохранением древних останков.
Они находились на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря. Было выдвинуто множество теорий относительно реальных событий, которые могли вдохновить на первоначальные рассказы о Великом потопе. В придумывании таких теорий упражнялись самые разные люди – от явных психов до известных уважаемых исследователей, но Уокеру не попалось еще ни одной теории, которая бы логично объяснила, каким образом ковчег оказался на такой высоте без чудесного вмешательства.
Но он находился именно в нем.
В какой-то момент ковчег застрял на горном хребте и лег на его склоне под углом. Столетия оползней засыпали его, скрыли хребет, утрамбовали корабль камнями и глиной. Мериам сказала, что, по мнению геологов ее команды, под ковчегом может скрываться трещина, поэтому действовать надо предельно осторожно.
– Извините, а вы, собственно, кто? – спросила археолог.
Когда он представился, она нахмурилась, скорее всего, задумавшись о том, для чего США отправили сюда представителя Национального научного фонда, который – судя по неумению идентифицировать древние человеческие останки – вовсе не является археологом. Или, может, ей стало интересно, почему никто ее не предупредил, что в проект вливается свежая кровь.
– Приятно познакомиться, доктор Уокер, – ответила она. – Я Хелен Маршалл, неофициальный руководитель археологического отряда. Меня выдернули прямо из Оксфорда. А это Полли Беннетт – моя правая рука среди аспирантов, которых я привлекла на сей проект.
У высокой мускулистой Полли имелась татуировка на затылке в виде машущих крыльями птиц, волосы с правой стороны, окрашенные в ярко-зеленый цвет, свисали до плеча, а левая часть головы была выбрита наголо. Меньше всего она походила на аспирантку-археолога, подумал Уокер и тут же упрекнул себя за подобные мысли: на такой работе вряд ли имело значение то, как ты выглядишь.
