– Ты какой-то тихий, – сказала она, не отрываясь от камеры.
– Просто любуюсь, – ответил он.
Блин!
Он не имел в виду ничего двусмысленного и надеялся, что Каллиопа поймет его правильно.
– Я немножко боюсь.
– Чего?
Каллиопа прервала съемку и опустила камеру, чтобы взглянуть на него.
– Находиться здесь. Скоро начнется буря. Придется полагаться только на свои силы, если что-то пойдет не так.
– Ты не выглядишь испуганной.
Каллиопа улыбнулась.
– Просто у меня есть скрытые глубины.
Она продолжила съемку, сфокусировавшись на плывущих вдали облаках. В ближайшее время настоящей бури не будет, но уже сейчас небо выглядело достаточно зловеще. Оно было словно беременно равнодушной угрозой, исходящей от первобытной природной стихии.
– С ней все будет в порядке, – вдруг сказала Каллиопа.
– В смысле?
Она продолжала снимать с какой-то угрюмой сосредоточенностью.
– Я о Мериам. На ней огромный груз. Я знаю, что это ваш совместный проект – книги, фильм и все такое. Но мы же понимаем, кто на самом деле здесь главный. Если что-то пойдет не так, то вся ответственность ляжет на нее. И она будет винить в этом только себя.
У Адама перехватило дыхание. Или у Каллиопы сверхъестественное чутье, или Адам с Мериам – самые прозрачные люди на свете.
– Так и есть, – согласился он. – Но почему ты сказала, что с ней все будет в порядке?
Улыбка, и она снова опустила камеру, посмотрев на него таким взглядом, каким женщина обычно дает понять мужчине, что его глупость почти восхитительна… но только почти.
– Ты хороший парень, Адам. Если Мериам доведет себя до нервного срыва, ты поможешь ей прийти в норму. – Каллиопа глубоко вздохнула. От ветра ее щеки стали пунцовыми. – С ней все будет в порядке, потому что у нее есть ты. И ты позаботишься о ней, если что-нибудь случится.
«Надеюсь, ты права», – хотел ответить Адам.
Он уже открыл рот и произнес первое слово, но в этот момент за спиной раздались шаркающие шаги и кто-то назвал его по имени. Он обернулся и увидел Фейиза, идущего к нему вместе с младшим наблюдателем – из тех двоих, что прислало сюда турецкое правительство. Наблюдателя звали мистер Зейбекчи.
– Что опять стряслось? – пробормотал Адам, нисколько не заботясь о том, что его реплику уловит микрофон камеры Каллиопы.
Зейбекчи одернул куртку и стал выглядеть совсем молодо – словно старшеклассник, собирающийся выступить перед классом с презентацией. Пистолет в кобуре на бедре был похож на игрушечный, но Адам знал, что он настоящий. Вначале они с Мериам требовали, чтобы Зейбекчи и его старший коллега находились здесь без оружия, но турецкое правительство настояло на своем. Возможно, и были некие иллюзии относительно того, что Зейбекчи и мистер Авчи являются обычными правительственными чиновниками, но оружие и особая манера держаться – словно не было ничего особенного в том, что они никогда не расстаются с пистолетами, – расставили все точки над «i». Понятно, что они на самом деле являлись наблюдателями, перед которыми стояла задача докладывать обо всем турецкому правительству. Но при этом они, несомненно, оставались офицерами турецкой армии.
Персонал «Проекта Ковчег» об этом помалкивал. Все старались делать вид, будто никакого оружия здесь нет, и Адам понимал почему. Команда знала, что они находятся здесь только благодаря доброй воле турок, без возможности возражать против выдвигаемых турецкой стороной требований.
– Мистер Холцер, – заговорил наблюдатель, – среди участников проекта появились определенные проблемы, на которые я хотел бы обратить ваше внимание.
Зейбекчи окончил какую-то частную школу в Стамбуле, где преподавали английские учителя, и это было ясно по специфическому акценту и знакомству с ораторским искусством. Но, в отличие от своего старшего коллеги, мистера Авчи, Зейбекчи никогда не проявлял высокомерия. Он просто честно выполнял свою работу.
– Продолжайте, – сказал Адам и посмотрел на Фейиза, размышляя, почему тот пришел вместе с Зейбекчи. Проводники были курдами, а курды традиционно не дружили с турецкими правительственными чиновниками.
– Я знаю, что вы хорошо осведомлены относительно определенного слуха, распространившегося среди рабочих, который касается содержимого одного особого ящика…
– Какая деликатная формулировка, – ответил Адам. – Лучше называйте его гробом, если хотите. Все знают, что внутри лежит труп.
Зейбекчи сглотнул.
– В пещере много трупов, мистер Холцер. И много костей. Вам известно, что тот – совсем другой, и его присутствие заставляет персонал нервничать. Какое-то время вы отказывались принимать их беспокойство, называли его суеверием, но что вы станете делать, если люди начнут покидать проект?
– Покидать? Они что, откажутся работать из-за пятитысячелетнего трупа?
– Похоже на то, – подтвердил Фейиз.
Адам встретился взглядом с Зейбекчи. В сознании мелькнул образ из далекого детства – высокие часы с маятником, стоявшие в гостиной в доме его бабушки. Даже теперь воспоминание о страхе, который он испытывал все детство, заставило его вздрогнуть.
Он понимал власть суеверия и силу ужаса, который может быть вызван простым, казалось бы, предметом. В свои двадцать девять лет он еще помнил, как затаивал дыхание, когда бабушка рассказывала ему историю о диббуке, вселившемся в ее отца, и о том небольшом ритуале, который произвела ее мать, чтобы с последним выдохом старика злой дух был пойман и помещен внутрь тех самых часов.
«Если бы мы позволили диббуку уйти вместе с моим отцом, – рассказывала бабушка, – то его душа никогда бы не обрела покоя».
Адам видел по ее глазам, что она верит в это безоговорочно и что вера эта полностью ее поглотила. Все это вместе – как вера бабушки, так и ее страх – произвело огромное впечатление на мальчика, которому в ту зиму исполнилось семь лет.
А потом бабушка научила его заводить часы. Она объяснила, где лежит ключ и как часто необходимо взводить пружину. Но если часы остановятся, говорила она, то диббук вырвется на свободу.
А он, идиот, в это поверил!
Теперь его бесило, что когда-то он повелся на эту чушь. Страх бабушки заразил его в детстве, но сейчас он не допустит повторения подобного – сколько бы людей из «Проекта Ковчег» ни рассказывали друг другу абсурдные небылицы. Адам верил в Бога, хотел верить в загробную жизнь, но даже если допустить, что существо в ящике – не человек, то оно все равно уже мертвое. Окончательно и замечательно мертвое, как сказали бы жевуны из страны Оз.
Способно ли это взволновать? Да, черт возьми! Но он не станет бояться мертвяков – как человеческого вида, так и любого другого.
– Я понимаю их опасения, – сказал Адам, – но позвольте мне сыграть роль…
