Остальные немедленно прижали его к земле. Подбежав к ним, Уокер поставил ногу на левую руку Адама, Полли взяла за другую, два аспиранта стали держать его за ноги. Ким стояла рядом и орала на Адама, чтобы тот успокоился – даже когда к ней подошла Мериам, вытирая кровь с лица.
Адам бешено выл и пытался вырваться. Пораженные, они уставились на него. В момент короткого затишья между порывами ветра Уокер расслышал хорошо знакомый щелчок. Он оглянулся и увидел Хакана, целившегося в Адама из пистолета.
Уокер мог бы извлечь собственное оружие, но для этого ему пришлось бы отпустить Адама.
– Нет! – рявкнула Мериам, прикрыв собой Адама.
– Ты не поняла? – спросил Хакан. – Взгляни еще раз. Это не твой мужчина.
Кто-то помог Фейизу встать на ноги. Чтобы не упасть снова, он оперся о плечо студента.
– Не делай этого, дядя.
Хакан тихо рассмеялся.
– Я не собираюсь убивать этого человека. По крайней мере, пока он не представляет угрозы. Свяжите его по рукам и ногам, свяжите покрепче, и тогда мне не придется в него стрелять.
Люди вокруг засуетились. Откуда-то появились пластиковые кабельные стяжки, которые полицейские иногда используют вместо наручников. Уокер уступил свою позицию, но продолжил внимательно следить за Адамом, чтобы быть уверенным, что тот не возобновит драку. Полли пришлось сильно выкрутить ему одну руку, но Адам только улыбался и озирался пустыми глазами. По подбородку его стекала тонкая струйка слюны напополам с кровью, словно он только что прикусил язык.
– Недалеко есть пустой загон, – сказал Хакан, указав куда-то пистолетом. – Оттащим его туда и подумаем, как привязать покрепче. Кто-нибудь, принесите свет!
С помощью курдских рабочих Полли демонтировала несколько лагерных светильников и перетащила туда, куда велел бригадир.
Уокер стоял на месте, уставившись на Хакана.
– Это пистолет Зейбекчи?
– Сегодня пусть лучше будет в моих руках, чем в его, – ответил Хакан.
Уокер не стал спорить. Хотя сейчас он не доверил бы огнестрельное оружие вообще никому. Даже его собственный пистолет в секретной кобуре на спине доставлял сплошное беспокойство. Оружие легко могло обернуться против них, и это было очень опасно. Если Адам перестал быть собой, то это может случиться с кем-то еще. Уокер даже думать не хотел о том, что будет, если он сам потеряет контроль.
Ким находилась рядом с Мериам, о чем-то тихо говорила с ней и осматривала ее раны. Подойдя поближе, Уокер увидел, что Мериам плачет. Слезы на лице такого волевого человека, как она, видеть было больно. Вся разыгравшаяся перед ними сцена поражала своей сюрреалистичностью. Из-за кошмарной ауры, которая витала над ними, все это казалось ужасным сном. Уокер поразился, какой усталой, опечаленной и растерянной выглядела Мериам. Кровь продолжала струиться по ее подбородку. То и дело она вздрагивала от осознания жуткой реальности.
– Хакан прав, – наконец сказала она. – Адам никогда не поднял бы на меня руку. Особенно теперь.
Уокер увидел отца Корнелиуса, протиснувшегося через толпу.
– Скажите ей, – сказал священник, прищурившись. Морщины в уголках его глаз стали совсем глубокими. – Все развивается слишком быстро.
Мериам смахнула рукой кровь с подбородка, но не стала утирать слезы.
– О чем я должна знать?
– О том, о чем вы сами уже догадались, – ответил Уокер. – Вы с Хаканом только что это обсудили. Лежащий перед нами человек – больше не Адам. Он что-то другое… и мы думаем, что знаем, как его зовут.
Прошипев сквозь зубы, Мериам поморщилась, когда доктор Дайер проткнул иглой ее щеку и протянул через нее нить.
– Прошу прощения, – сказал доктор. – Я думал, местное обезболивающее, которое я вколол, хорошо подействует.
– Оно подействовало, – ответила Мериам. – Но все равно неприятно, когда кто-то дырявит тебе лицо. Заметный останется шрам?
Доктор Дайер осторожно потянул за концы нити и связал их вместе.
– На четыре стежка. На самом деле не бог весть какой шрам, он только подчеркнет ваш характер. Но если вас это беспокоит, то хороший пластический хирург сможет сделать его практически невидимым.
Доктор отступил на шаг, любуясь своей работой.
– Хотите поговорить о том, что случилось?
Он смотрел на Мериам добрым взглядом, но в сердце ее не осталось места для доброты. Ощущая себя сжатой пружиной, она настоятельно нуждалась в том, чтобы расслабиться.
– Даже не знаю, что сказать…
Доктор Дайер кивнул:
– Хорошо. Постарайтесь отдохнуть. Обезболивающее поможет заснуть, а я уверен, что вам это абсолютно необходимо. Все решения подождут до утра.
Мериам постаралась улыбнуться.
– Вам тоже надо отдохнуть.
У доктора были темные круги под глазами, но не было рака. Мериам считала, что в данных обстоятельствах она еще неплохо держится. Да, она сжигала свечу своей жизни сразу с обеих сторон, но она и так прогорит достаточно скоро – нет никакого смысла беречь ее пламя.
Мериам прилегла набок на толстую развернутую скатку и накинула на себя одеяло. Обогреватели в медицинском блоке работали на полную мощность, но у них были свои пределы возможностей – учитывая силу холодных воздушных струй, проносящихся через проходы ковчега.
Доктор разрешил Патилу и Зейбекчи спуститься в столовую, чтобы они смогли позавтракать. Одной из студенток – девушке по имени Белинда – было поручено присматривать за ними и отвести обратно в медблок, когда они закончат есть. Но их временное отсутствие не означало, что Мериам осталась одна. В метре от нее, подложив под голову маленькую подушку, лежал Армандо Оливьери. Доктор Дайер дал ему успокоительное, но даже под препаратом старый профессор спал плохо и беспрестанно хмурился.
Ощущая сонливость, она закрыла глаза… и перед ней возник образ Адама. Он был дик и жесток, глаза его горели злобой. Она почувствовала боль от того удара – когда он впервые в жизни поднял на нее руку. Действительно ли она увидела мерцание странного огня в его глазах, цветную вспышку, которой там быть не могло? Он заулыбался в ее воображении. Она увидела ряд острых черных зубов у него во рту, с ужасом отстранилась и вдруг мельком заметила торчащие из черепа рога, пробивающиеся сквозь волосы…
Захрипев, Мериам дернулась и проснулась. Сердце бешено колотилось у нее в груди, горло сдавило так, что ей едва удавалось дышать. Она посмотрела на неподвижную фигуру профессора Оливьери рядом с собой. Тот успел перевернуться на кушетке и лежал теперь к ней спиной. Восстановив дыхание, она осмотрелась вокруг и заметила, что свет в медблоке выключен.
«Это всего лишь сон», – подумала она.
Но ощущение было такое, словно ее только что посетил призрак.
Затаив дыхание, она стала прислушиваться к Оливьери и наблюдать за тем, как он дышит – расширяя и сжимая грудную клетку. Почему-то ей стало казаться, что он дышит слишком ровно – словно не спит, а чего-то ждет. Словно прислушивается к ней.
