Родион закрыл глаза и обессиленно шлепнул пальцами по крану. Вода остановилась.
Наташа с подозрением глянула на него. Похоже, он засыпал. Пожалуйста, она не возражает. Но пусть сначала скажет, как ему было хорошо. Родион всегда так говорил. Или хотя бы давал понять. А сейчас даже намека нет. Неужели лопнула нить накаливания?
Наташа тихонько поднялась, вернулась в душевую кабинку. А Родион продолжал отмокать в теплой воде. Она помылась, вытерлась, завернулась в халат, а он все лежал, не открывал глаза, как будто не хотел на нее смотреть. Но в уголках его губ пряталась улыбка. Уж не Нину ли он представлял сейчас рядом с собой?
Квартира у Родиона большая, четырехкомнатная. В ней была даже гостевая спальня, где Наташа обычно и приводила себя в порядок. И трюмо там с большим зеркалом, и фен. На туалетном столике полноценный косметический набор, совершенно новый, в упаковке. Родион сам предложил его Наташе. Но откуда у него такая роскошь? Приобрел для случайной любовницы?
Наташа высушила волосы, расчесалась, подвела глаза, накрасила губы и заглянула в ванную. Родион все так же лежал в джакузи с закрытыми глазами. Гидромассажер уже включен, вода бурлит. Хоть какие-то признаки жизни.
Она прошла на кухню, взяла медную турку, открыла банку с молотым кофе. Пальцы ее мелко дрожали. Не нравилось ей это молчание. Родион даже глаза не открыл. А вдруг он не хотел ее больше видеть? Сейчас зайдет на кухню, скажет, что ей пора домой, и такси вызовет. Возможно, за свой счет.
Кофе в турке закипел, хлынул через верх, залил плиту. Но Наташа заметила это не сразу, лишь после того, как кто-то тронул ее за плечо. Она вздрогнула, выключила конфорку.
— Задумалась? — мягко спросил Родион, обнимая ее.
— Задумалась.
— Бывает. Особенно когда витамина «З» не хватает.
— Нет такого витамина.
— Есть. Особенно хорошо он усваивается в сочетании с витамином «Б».
Перед ее глазами появился бордовый бархатный футляр. Родион открыл его, и Наташа увидела перстень с драгоценным камнем.
— Витамин «З» содержится в золоте, а витамин «Б» — в бриллиантах.
— Это мне?
Он сам вынул перстень из коробочки и надел ей на палец. Камень вроде бы небольшой, с маленькую горошинку, но Наташа точно знала, что стоил он бешеных денег.
— Ну и как?
— Что это значит?
— Ну, если тебя интересуют формальности, то пусть это будет наша помолвка.
— Ты это серьезно?
— Более чем. Все очень серьезно. Ну и чего стоишь? Обед уже скоро, а у нас есть нечего. Даже кофе от тебя сбежал. Давай-давай! — проговорил Родион, легонько шлепнул ее по попе и ушел.
Но перстень остался. Своим блеском он подтверждал серьезность момента. А обед Наташа приготовит. Стряпуха из нее пока еще никудышная, но она быстро учится.
Речка маленькая, трава хилая, покрывало короткое, зато чувств и эмоций — штормящий океан. Рыба-кит бьет хвостом, брызги до самых облаков, а фонтан — до ночных звезд. Но Розе этого было мало.
— Еще! Еще! — требовала она, подгоняя Егора страстными движениями своего взмыленного тела.
А когда он наконец-то достал до самого дна океана, она взревела, как белуга, и этим прогнала рыбу-кита с его буйствующим хвостом. Море улеглось, шум волн растворился в шорохе кустов. Но Роза продолжала вжиматься в плот, на котором пережила стихию. А ногти у нее острые, не то чтобы больно, но приятного мало.
— Зачем ты это сделал? — прошептала она.
— Что я сделал? — не совсем понял Егор.
— Теперь я ни с кем не хочу. Только с тобой.
— А с кем ты еще хотела? — осведомился он.
Она, конечно же, не девочка. Секс для нее отнюдь не тайна за семью печатями. Но Егор хотел, чтобы она думала лишь о нем, была только с ним. Сейчас и в будущем. А прошлое они закроют семью печатями.
— Я не хочу! — Роза вздрогнула, распахнула глаза и раскинула руки.
— Вот и я думаю, что не надо.
— А кто сказал, что надо?
— Ты сказала, что хочешь, — сказал он и перевернулся на спину.
Место не очень. Кусты пышные, но под ними то камень, то корень, то провал. Комары в глаза лезут, слепни кусаются. Егору все равно, он и не к такому привык. Но так и Роза не жалуется. На одеяло она легла как на перину.
Эта барышня динамила его целую неделю. В первый вечер они встретились, погуляли немного, потом она пропала. Было у них еще одно свидание под луной, но под юбку она его тогда не пустила. Так и ушел Егор домой, несолоно хлебавши. А сегодня уговаривать ее долго не пришлось.
— Не хочу я, — сказала она, вынула из сумочки сигарету, закурила.
А сигареты у нее дорогие, ароматные, довольно-таки крепкие.
— И не надо.
— Вот и я говорю, что мне только с тобой надо.
— А тебя кто-то заставляет с другими?
— Кто меня заставляет?
Слух Егора резанули возмущенные, едва ли не истеричные нотки в ее голосе.
— Не знаю.
— Что ты обо мне думаешь?
— Ничего.
— А мне кажется, ты думаешь. Ну да, были у меня парни. Но так я же тебя из армии не ждала.
— Зато дождалась.
— Ты ведешь себя так, как будто я что-то тебе должна была. Сплетни обо мне собираешь.
— Не собираю я о тебе сплетни.
— Ну да, дома целую неделю сидел. Да ладно! — Она махнула рукой.
— Дома я был, — сказал Егор. — И сидел. И лежал. И крышу чинил.
Мама у него женщина сильная. Отец ушел из семьи, когда она была беременна третьим ребенком. Егор тогда еще только собирался в армию. Он слышал ее разговор с тетей Тоней. Была возможность избавиться от плода, но мама твердо сказала «нет», выносила и родила. Татьяне сейчас тринадцать. Красавица, отличница. Мама на двух работах жилы рвет, но в доме достаток, все обуты, одеты. И сам дом в порядке, недавно покрашен, деревья обрезаны и побелены, огород возделан до последнего клочка.
А вот крышу починить некому было. Проржавела она. Четырнадцатилетний Серега латал ее, как уж мог, а все без толку. Егор купил новое железо, стропила укрепил и кровлю почти закончил. Совсем чуть-чуть осталось.
— Кому ты крышу чинил?
— Дому.
— Это хорошо. А вот мне брату моему крышу чинить надо.
— Чего так?
— Да сорвался он. — Роза щелкнула пальцем по горлу.
— Это плохо.
— Два года почти не пил. Ленка нарадоваться не могла. А тут пробка в нос попала. Ленка к матери ушла. Меня-то он не трогает, я и морду расцарапать могу. Это Ленка тихая как мышка.
