Наглядным примером их подрывной антисоветской деятельности в плане активного использования «прометейской» эмиграции может служить секретная операция, осуществленная разведкой и МИД Польши летом 1925 г., в результате которой на деньги, выделенные Кноллем, бывшим в то время польским послом в Тегеране, для детального изучения военно-политической ситуации к границам Советского Кавказа были посланы представители так называемого Кавказского освободительного комитета (создан в Стамбуле в 1924 г.): азербайджанец Хосров Султан-заде (Султанов) — в Персию, грузин Давид Вачнадзе — в Ардаган и осетин Алихан Кантемир — в Каре (Северо-Восточная Турция)
[806].
От майского переворота 1926 года до прихода к власти Гитлера (1933)
После майского переворота 1926 г. Пилсудский по политическим соображениям не мог лично принимать «прометейскую» агентуру. По его поручению этой работой руководил генерал Юлиан Стахевич — официальный шеф Военно-исторического бюро. В работе принимали участие представители 2-го отдела ГШ (Шетцель), МИД (Голувко), МВД (Сухенек-Стахетский). Конкретную работу изначально выполняла специально созданная служба 2-го отдела ГШ «А-1» 3-го отделения, позже переименованная в реферат «II»
[807] того же отделения.
С 1927 г. служба диверсионно-«прометейской» деятельности преобразовывается в самостоятельную летучую экспозитуру № 6 2-го отдела ГШ в Варшаве, которая в 1929 г. была переименована в экспозитуру № 2. В течение долгого времени этой службой руководил майор Эдмунд Харашкевич
[808].
Изначально (после подписания Рижского договора 1921 г. и приблизительно до 1930 г.) непосредственной целью деятельности 2-го отдела были выявление и поддержка оппозиционных сил в СССР с помощью военных диверсий, проводившихся посредством засылавшихся на Украину банд, затем — в содействии контрреволюционному восстанию 1924 г. в Грузии, в поддержке басмаческих банд в Средней Азии.
Постоянно крепнувшая советская власть, тщетность предыдущих усилий и ликвидация Красной армией диверсионной агентуры вынудили экспозитуру № 2 поменять тактику своих непосредственных действий на «длинноволновую». Новая тактика базировалась прежде всего не на подборе агентуры в СССР для осуществления всякого рода обескровливавших ее авантюр, а на ее «консервации» и соединении момента планировавшегося антисоветского восстания с антисоветской войной, ибо, как считали в экспозитуре № 2, только с началом войны восстание могло бы увенчаться успехом.
Эта тактика требовала поиска рычагов влияния на эмигрантские организации, навязывания им необходимых польской разведке организационных и «идеологических» форм деятельности.
После 1926 г. польские круги завязали весьма тесные связи с эмигрантскими правительствами, или национальными центрами. В 1926–1928 гг. были заложены основы сотрудничества с многочисленными группами нерусской эмиграции и оказания им материальной помощи.
На украинском и кавказском направлениях были обновлены формы военной деятельности и восстановлены штабы. В отношении украинского штаба было установлено, что он «…представляет собой единую военную организацию, дружественную Войску Польскому. В настоящее время он пребывает в гостях на территории Польши и действует при технической и материальной помощи польского Генштаба…»
[809]. В задачу этого украинского штаба должны были входить подготовительная мобилизационная работа, разведка и пропаганда. В 1927 г. в Войско Польское была принята по контрактам первая группа украинских офицеров.
Аналогичные задачи решал также грузинский штаб, хотя он располагал общей мобилизационно-операционной секцией
[810]. Вопросы же разведки и пропаганды относились к компетенции политических органов грузинского правительства в эмиграции. Конкретно разведывательной работой в грузинском правительстве заведовал Рамишвили, а после его смерти — Менагаришвили
[811].
