Что же случилось? Почему так мастерски начатая оперативная игра с «Центром Действия» и польской разведкой не завершилась успешной реализацией? Можно уверенно утверждать, что в этом была не вина советских контрразведчиков, а их беда. Украинскому партийному руководству потребовалось осуществить идейный удар по местной гуманитарной интеллигенции. Зная из докладов заместителя председателя ГПУ УССР В.А. Балицкого о наличии в производстве у чекистов ряда дел, включая и дело КОЦД, по которым проходили несколько десятков известных в Киеве профессоров и юристов, ЦК КПУ обратилось в Политбюро с просьбой разрешить выслать их в отдаленные районы Советской России
[579]. Что касается дела КОЦД, то первые лица ЦК КПУ настояли на организации открытого судебного процесса и получили поддержку. Ответственный за агентурную разработку «С-1» помощник начальника 6-го отделения КРО ОГПУ Демиденко направил довольно резкое письмо руководству органов госбезопасности, выразив в нем свое несогласие с партийным решением. Он отдавал себе отчет в том, что реализация дела на данной стадии неминуемо приведет к полной расшифровке оперативной игры и всей задействованной агентуры. Однако протест оперативника в расчет принят не был, и последовали аресты всех фигурантов дела и судебный процесс в Киеве. Профессор Исиченко, реально выполнявший роль организатора антисоветских групп ЦД в Москве и других городах России, а также и информатора эмигрантского центра в Париже, подлежал самому суровому наказанию. Кроме того, чекисты осознавали, что он понял настоящую роль всех членов группы «Фейха» и мог уведомить об этом иногородние подпольные ячейки и своих зарубежных руководителей. Все это предопределило решение Коллегии ОГПУ.
Подводя итог операции «С-1», можно говорить лишь о частичной реализации чекистских замыслов, в том числе и тех, которые касались перехвата устремлений польской разведки, проникновения в ее агентурный аппарат и проведения дезинформационных мероприятий. Однако многие идеи, положенные в основу агентурной разработки ЦД, нашли свое применение в других оперативных комбинациях. Прежде всего я отношу это к легендированию подпольной организации «Либеральные демократы» в рамках операции «Синдикат-2», о которой пойдет речь далее.
4.2. Агентурное дело «Синдикат-2»: польский ракурс
Об оперативной разработке «Синдикат-2» («С-2») написано немало как во внутренних изданиях спецслужб, так и в открытой литературе. Одним из первых (если не самым первым) был писатель В. Ардаматский. По настоятельной личной рекомендации председателя КГБ Ю. Андропова он подготовил документальную повесть «Возмездие»
[580]. Повесть неоднократно переиздавалась и была дважды экранизирована: в 1968 г. (фильм «Крах») и в 1980 г. («Синдикат-2»). Во всех случаях писателю и кинематографистам оказывало полное содействие и поддержку чекистское ведомство. Достаточно сказать, что в основу повести и сценариев легли специально рассекреченные ключевые материалы агентурной разработки «С-2» и ее обзор, выполненный в 1961 г. преподавателем Высшей школы КГБ при СМ СССР подполковником Э. Русановым для учебных целей
[581]. Последнее предопределило общую направленность изложения фактической стороны дела одной из успешных операций советских контрразведчиков в научно-популярных работах и даже в учебной литературе.
Но наиболее полная информация о разработке «С-2» дана в открытой, но предназначенной лишь для преподавателей и слушателей Академии ФСБ России монографии профессионального архивиста В. Сафонова
[582]. Позднее он выступил одним из инициаторов издания сборника документов под названием «Борис Савинков на Лубянке»
[583]. В подготовке этой работы (отборе документов и их комментировании) я также принимал участие. При этом отмечу, что именно тогда мне представилась возможность ознакомиться как с материалами разработки (28 томов), так и с уголовным делом на Савинкова (68 томов). Скажу откровенно — после изучения всех документов у меня как историка спецслужб сложилось двойственное отношение к тому, что и как было сделано тогда сотрудниками Контрразведывательного и Иностранного отделов ГПУ-ОГПУ. С одной стороны — смелые и даже рискованные, но достаточно продуманные мероприятия чекистов, приведшие в итоге к искомому результату (поимке Савинкова), а с другой — сомнения в правильности выбора конечной цели разработки да и в решении некоторых промежуточных задач.
Чтобы стала понятна природа моих сомнений, обращу внимание читателей на ряд событий, предшествовавших началу разработки «С-2» и произошедших уже в ходе ее проведения. Упомянутые мною авторы исторических работ, целиком или частично посвященных рассматриваемой операции, не сочли необходимым упомянуть об агентурной разработке «Крот», проведенной Особым отделом Западного фронта, Гомельской губернской ЧК и оперативной группой ОО ВЧК. Нет о ней ни слова и в учебнике по истории советских органов безопасности, изданном Высшей школой КГБ в 1977 г. Хотя авторы учебника однозначно знали о наличии в библиотеке их учебного заведения сохранившихся записей лекций А. Артузова — помощника начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ, а ранее более 5 лет возглавлявшего КРО. В мае 1928 г., предваряя свое выступление перед слушателями оперативного отделения Высшей пограничной школы по теме «Раскрытие савинковщины», он посчитал необходимым рассказать о деле «Крот», фактически представив его как пролог к основной операции по Савинкову. И действительно, разработка «Крот» не просто имела отношение к «С-2», но напрямую повлияла на формирование замысла последней, выработку идеи «фикс» — завлечение Савинкова в СССР и устройство открытого суда над ним.
Изучение материалов операции «Крот», разного рода документов и публикаций о борьбе ВЧК-ОГПУ с партией эсеров в первой половине 1920-х гг. позволяет обоснованно предположить, что не опасность со стороны персонально Савинкова предопределила возникновение разработки Контрразведывательного отдела «С-2», а некие внутриведомственные противоречия в Центральном аппарате ОГПУ. Чего стоит, к примеру, появление циркулярного письма КРО ОГПУ от 12 мая 1922 г. о деятельности савинковских организаций
[584]. Замечу — не о подрывной работе иностранных разведок, с которыми должен был бороться этот отдел, а о савинковцах. И это при том, что обязанность противодействовать им полностью возлагалась на Секретный отдел ГПУ. И появилось указанное циркулярное письмо всего лишь через неделю после решения Коллегии ГПУ о создании самостоятельного Контрразведывательного отдела. Смею предположить: данное оперативное указание было подготовлено начальником 6-го отделения КРО И. Сосновским по прямому указанию А. Артузова. Цель такого хода ясна — формально не допуская своего подчиненного до разработки дел по польской разведке (поскольку он всего 2 года назад был разоблачен и арестован как ее главный резидент в Советской России), поставить, тем не менее, Сосновского на первую роль в борьбе с главным противником. Савинков и его организации рассматривались при этом как канал выхода на 2-й отдел польского Генштаба, проникновения в его агентурную сеть. Комбинаторный склад ума и несомненные способности Сосновского в агентурной работе перевесили для Артузова здравый смысл, низводя роль 3-го (польского) отделения до разработки лишь дипломатических и иных представительств Польши в нашей стране, а также польской диаспоры и влиявшего на нее католического духовенства.
