А теперь вернемся к заявленной теме. Для начала отмечу, что в период формирования замысла «легендарной» агентурной разработки «Ярославец» польская линия (при поверхностном рассмотрении материалов) не бралась в расчет. Все, вроде бы, сводилось к организации связи с зарубежными монархическими организациями через прибалтийские страны, прежде всего Эстонию. Контакты с эстонской разведкой, учитывая ее близость с английскими спецслужбами в лице МИ-6, предполагалось использовать для дезинформации потенциальных военных противников Советской России. Польша здесь тоже подразумевалась. Вполне вероятно, что именно поэтому военным руководителем легендированной подпольной структуры «Монархическое объединение Центра России» (МОЦР) был избран поляк по национальности бывший царский генерал А.М. Зайончковский. Он был допрошен в рамках расследования дела Петроградской боевой организации и позднее завербован особоуполномоченным ВЧК Я. Аграновым. Неоднократно бывавший в Польше и фактически исполнявший задания 2-го отдела ПГШ в период деятельности Западного областного комитета савинковского НСЗРС (дело «Крот»), Опперпут был определен главным в цепочке связи МОЦР с резидентурами эстонской и польской разведок в Москве. После своего бегства за границу в интервью эмигрантским газетам он специально уделил внимание этому обстоятельству. «В середине февраля 1922 г., - рассказывал Опперпут, — мне было сообщено, что меня используют для контрразведывательных целей, около 25 февраля оформили мое зачисление в секретные сотрудники КРО и первого марта освободили из тюрьмы… Прямо из тюрьмы меня направили на квартиру к Сосновскому… у которого я проживал около трех недель… В последних числах марта мне устроили комнату и службу в Московской таможне, и Кияковский сообщил, что я перехожу в его распоряжение для развития монархической легенды и дезинформации одного иностранного штаба»
[630].
Слова Опперпута соответствуют действительности, поскольку практически такая же информация содержится в одном из протоколов допроса Сосновского 1936 г.
[631] Таким образом, есть основания утверждать, что первоначально дело МОЦР должно было проводить 16-е спецотделение Особого отдела ВЧК, переформированное через месяц в 6-е отделение КРО ГПУ. И это логично, поскольку основной задачей данного подразделения и являлась борьба с монархистами всех мастей. Фактически для этого оно и было создано. Но затем разработка «Ярославец» переходит в ведение 4-го отделения, которое возглавлял тогда Кияковский. Но, судя по доступным мне материалам, Сосновский все равно, что называется, «держал руку на пульсе». Исследователи мало обращают внимания на то, что так же, как и в других крупных разработках советской контрразведки первой половины 1920-х гг., ведущая роль в деле отведена далеко не однозначным фигурам — разоблаченным двумя годами ранее польским разведчикам (Сосновскому и Кияковскому). И только после попытки самоубийства Кияковского на семейной почве его уберут с должности начальника 4-го отделения КРО ОГПУ и заменят на В. Стырне. Последний и вошел в историю как организатор работы по операции «Трест».
Общая фабула агентурной разработки достаточно хорошо известна историкам, и пересказывать ее нет никакого смысла. Прежде всего адресую читателя к соответствующему разделу книги «Лубянка-2»
[632]. Поскольку я принимал участие в подготовке текста, то могу ответственно утверждать, что опубликованное полностью соответствует материалам дела, хранящегося в архиве ФСБ России. Конечно, для юбилейного издания из дела «Трест» были выбраны наиболее яркие моменты. К примеру, захват С. Рейли и поездка известного монархиста В. Шульгина в СССР, а также сковывание активности террористки из «Русского общевоинского союза» (РОВС) М. Захарченко-Шульц. Польская линия нашла свое отражение только в нескольких строках, посвященных проведению дезинформационных мероприятий в отношении некоторых европейских разведок.
В докладной записке начальника КРО ОГПУ А. Артузова о целях легенды «Трест», составленной, правда, после провала разработки, говорилось следующее: 1) сосредоточить внимание всех монархических организаций на мнимой подпольной структуре под названием МОЦР; 2) выяснить систему финансирования эмигрантских организаций разными государствами; 3) быть в курсе текущей подрывной деятельности зарубежных стран в СССР; 4) дезориентировать разведки вероятных противников, включая, конечно же, и Польшу, о состоянии РККА и планах командования; 5) влиять на заграничные монархические группировки в плане сдерживания их от террористических и иных активных действий в нашей стране. К числу успехов КРО Артузов отнес факт заключения МОЦР договора со 2-м отделом польского Генерального штаба, подписанного по поручению руководства начальником разведки полковником Баером. В документе были прописаны конкретные действия поляков по развитию деятельности подпольной организации в интересах Польши. Важность этого подчеркивалась приложением копии данного договора к отчетной записке Артузова
[633].
Как известно, связь с заграничными монархическими группами в рамках агентурной разработки «Ярославец» (дело «Трест») первоначально велась через Ревель (ныне Таллин), где проживал Ю. Артамонов. Он был в контакте с «Высшим монархическим советом» в Берлине через своего сослуживца и друга князя К. Ширинского-Шихматова. Последнему и было адресовано письмо о встрече Артамонова со своим бывшим преподавателем в Александровском лицее А. Якушевым, который якобы состоял в многочисленной подпольной монархической группе в Москве. Перехват письма Иностранным отделом ВЧК, вполне естественный арест Якушева после возвращения из заграничной командировки и привели чекистов к мысли о возможности организации оперативной игры с эмигрантскими монархическими структурами в Европе. Здесь следует отметить, что реально никакой подпольной группы не существовало. Якушев выдумал ее в разговоре с Артамоновым, поскольку желал создать о себе впечатление у воспитанника-монархиста как о человеке, тоже не приемлющем большевистскую власть и предпринимающем попытки подрывать ее изнутри. Об этом говорится в обзоре В. Стырне, на который я далее буду неоднократно ссылаться. Материалы агентурной разработки «Ярославец» и отчетные материалы ВЧК за указанный период полностью подтверждают написанное руководителем оперативной игры. Безусловно, среди знакомых Якушева имелось много «бывших людей» — тех, кто занимал важные должности при царском режиме и принадлежал тогда к политической или промышленной элите. Но никто из них не фигурировал в показаниях Якушева и не состоял в МОЦР.
С ведома резидентуры 2-го отдела ПГШ или даже по ее настоянию Артамонов, как указывают многие исследователи, покинул хорошо оплачиваемое место в британском паспортном бюро (агентурной точке МИ-6) в Ревеле и перебрался в Варшаву. Последнее бесспорно. А его служба в английской разведке не подтверждается. В частности, в материалах архивного уголовного дела на штатного сотрудника британского паспортно-контрольного бюро в эстонской столице А. Житкова нет фамилии Артамонова не только среди сотрудников ПКБ, но и вообще среди русских эмигрантов, проживавших в городе в начале 1920-х гг. И это при том, что Житкова чекисты допрашивали очень тщательно и подследственный назвал около полусотни имен разведчиков и агентов британской разведки, а также тех, кто сотрудничал со спецслужбами Эстонии и польской резидентурой в Ревеле
[634].
