С этими словами мама оставила девочек в прихожей и ушла к себе спать. Остаток ночи Билли проворочалась с боку на бок, а за завтраком ссора вспыхнула вновь.
– У меня сил больше нет это обсуждать. – Мама встала и начала убирать со стола. – Чем сегодня займётесь?
Билли посмотрела на Симону, а потом, через террасу, на небо. Тучи, но дождя нет.
– Ты как? – спросила она подружку. – Может, прокатимся в библиотеку?
При слове «библиотека» мама вздохнула, но Симона кивнула. Билли обрадовалась: ей и правда хотелось снова встретиться с той старушкой.
– Класс, – сказала Симона. – Может, и в порт заедем? Заглянем к Аладдину.
– Аладдин? – Мама посмотрела на Билли. – Кто это?
– Один парень, который живёт на лодке в гавани. Его родители – владельцы «Турка в башне».
– И ты его знаешь?
Билли пожала плечами, усердно делая вид, что ни капли не интересуется ни домом-лодкой, ни рестораном.
– Знаю, но совсем немножко, – сказала она.
– Это который в красных шортах? – Мама в первый раз за утро улыбнулась.
– Может быть.
Прежде чем Билли успела уклониться, мама обняла её.
– О, у тебя появился приятель! Как я рада!
– Ну приятель и приятель. – Билли постаралась вывернуться из объятий.
Пусть мама успокоится. Не хватало ещё, чтобы она вбила себе в голову, будто Билли и Аладдин – друзья. Тогда она ни за что не согласится вернуться в Кристианстад.
– Ну, девочки, бегите, – сказала мама. – Я сама уберу.
Девочки поднялись в комнату Билли.
– Зря я сказала про Аладдина, да? – спросила Симона.
– Нет. Просто я не хочу, чтобы мама решила, будто мне хорошо в Охусе.
– Скучаешь по Кристианстаду? – Симона погладила её по плечу.
– Ужасно скучаю, – прошептала Билли.
Большая муха жужжала под потолком, всё быстрее курсируя взад-вперёд. Словно её заперли и ей страшно. Прямо как я, подумала Билли, которой дом уже начал казаться тюрьмой. «Никто из нас не выберется отсюда».
Как же хорошо было выйти на улицу! Симона предложила проехать по тропинке через сосновый лесок. Билли любила бывать в лесу и с удовольствием согласилась. В высоких соснах шумел ветер, на земле лежал толстый ковёр из палой хвои, похожей на бурые швейные иголки. По ту сторону леска открывался небольшой луг.
Билли думала о ночном происшествии. Не может быть, чтобы стук в окна им померещился. И потом – журнал. Кто положил его на стол? Кто мог пробраться в дом?
– Ты‐то хоть мне веришь? – спросила Билли Симону, когда они заговорили о том, что видели собственными глазами и слышали собственными ушами.
– Конечно! Но оно всё такое жуткое.
С этим Билли была согласна.
– Ты веришь в привидения? – спросила она.
– Не знаю, – ответила Симона. – Иногда, когда я бываю у дедушки, мне по ночам кажется, что я слышу бабушкины шаги в прихожей.
– Ничего себе! – Билли вытаращила глаза, но тут же вспомнила, сколько раз ей казалось, что папа вернулся в их дом в Кристианстаде.
– Она ходила по‐особенному, – объяснила Симона. – И теперь, когда я ночую у дедушки, я её слышу. Хотя меня это не пугает.
– Не пугает? – Билли выглядела озадаченной.
– Неа. Потому что я думаю: хорошо, что бабушка ходит по дому. Потому что она… как это… бдит – да, точно, она бдит над нами.
– Как воображаемый друг? – спросила Билли.
– Примерно да. Хотя бабушка бдит по‐настоящему.
Глава девятая
Аладдина они нашли на мостках перед лодкой-домом: мальчик возился с какими‐то пластмассовыми детальками. Заметив девочек, он просиял.
– Привет! – Аладдин помахал им рукой.
– Привет. Чем занимаешься? – спросила Билли.
– Строю модель самолёта.
– Такой маленький, – заметила Симона.
– Мама говорит, чтобы я собирал маленькие самолёты, потому что я их собираю десятками!
Аладдин взглянул на книги, зажатые у Билли под мышкой.
– В библиотеку ходили?
Билли кивнула и сунула книжки в тканевый мешок, которым её снабдила мама. Старухи в библиотеке не оказалось. Билли надеялась, что она объявится в какой‐нибудь другой день.
– Ты тоже любишь читать? – спросила Симона Аладдина.
– Ну, я больше люблю что‐нибудь мастерить. – Аладдин поднялся. – Хотите посмотреть, как мы живём?
В доме уютнее Билли бывать ещё не доводилось. Стены белые, на окнах – маленькие зелёные растения. Синие шторы в холле, розовые – на кухне. Синий кухонный стол, разноцветные стулья.
– Класс. – Симона кивнула на картины, висевшие на кухне: танцующие люди.
– Мама рисует, – сказал Аладдин.
Он проводил девочек вниз по лестнице, и они оказались в комнате с двуспальной кроватью. Комната, видимо, была ниже уровня воды – маленькие круглые окошки были проделаны почти под потолком.
– Здесь живут мама с папой, – пояснил Аладдин.
– А где твоя комната? – спросила Симона.
– На самом верху! – Аладдин напустил на себя хитрый вид.
Они вернулись на кухню, и Аладдин опустил лестницу, закреплённую в потолке. Взобравшись по ней, он открыл люк. Билли и Симона увидели, как он исчезает в отверстии. Аладдин махнул им сверху, приглашая за собой.
– Ух ты! – сказала Билли, сунув голову в комнату Аладдина.
Со стороны лодка напоминала большую картонную коробку, у которой на крыше прилепилась коробка поменьше. В этой коробке поменьше и обитал Аладдин. Окна во всю стену, а комната такая маленькая, что места едва хватило для кровати, тумбочки и ночника.
– Чистый восторг! – воскликнула Симона. – Я хотела, когда вырасту, жить на маяке, но у тебя тут просто вау.
– Ага, круто. – И Аладдин с размаху сел на кровать.
«Круто» – это ещё было мягко сказано. Аладдин словно обитал в собственном замке, куда можно попасть только через дыру в потолке.
Билли огляделась. Из окон Аладдина было видно всю гавань.
– У тебя что, нет штор? – удивилась Симона.
– Нет. Я люблю смотреть на корабли, – сказал Аладдин.
Билли представила себе, как Аладдин спит в своей коробке, а его родители – на две лестницы под ним, ниже поверхности воды.
– Ты не боишься темноты? – спросила она.
Аладдин как будто не понял, о чём она.
– А чего тут бояться? Чего бояться в темноте, которой нет, если снаружи светло?
