– Она очень на тебя похожа.
Мы с Розой вообще не похожи. Мы оба светловолосые, но на этом сходство заканчивается. У меня прямые, густые волосы, как у Дэвида. И нос как у Дэвида. У Розы нос Салли. Глаза у меня гораздо темнее, чем у Розы, – совсем синие, как у Салли.
– Я Роза Клейн, – говорит Роза, протягивая руку.
Соджорнер пожимает ее ладошку. Я стою рядом и понимаю, что должен был представить их друг другу.
– Очень приятно с тобой познакомиться. Я Сид.
Сид?
– Ты красивая, – говорит Роза, включая ямочки на щеках. – Мне нравится твое платье. Черный с красным смотрятся просто великолепно.
– Спасибо. Мне тоже нравится твое платье.
Роза делает реверанс. Это еще откуда? На танцах научилась? Они там делают реверанс?
– Мы с Сод… Сид вместе занимаемся боксом, – в конце концов выдавливаю я.
– Тебе нравится бить людей до крови? – спрашивает Роза.
Соджорнер смеется.
– Ты ломала кому‐нибудь нос?
– Однажды.
– Было весело?
– Весело? Нет. Но я была рада, что выиграла тот поединок.
– А что, если бы ты кого‐то убила?
Интересно, где Салли и Дэвид и почему они отпустили Розу одну. Будь они рядом, Роза не стала бы задавать такие вопросы.
– Это было бы ужасно. Но такое редко случается. Даже в НФЛ умирают чаще, чем на ринге.
Интересно, это правда?
– Бокс совсем не так ужасен, как кажется. Все дело в умении себя контролировать. Если ты решишь нанести удар, потому что злишься, ты наверняка проиграешь. Хорошие боксеры не выходят из себя. Я не хочу причинять людям боль. Я не для этого занимаюсь боксом.
Интересно, что об этом думает Роза, ведь сама она всегда хочет причинять людям боль.
– Я люблю все контролировать.
Вот это правда.
– Мы все это любим, – говорит Соджорнер.
Она улыбается Розе так, словно считает ее очаровательной, и у меня обрывается сердце. Я люблю Розу, но мне грустно, когда кто‐то еще проникается к ней симпатией. Неужели люди не видят, какая она на самом деле?
– Тебе приходится оправдываться за то, что ты занимаешься боксом? – спрашивает меня Соджорнер. – Или только у девушек такие проблемы?
– Я все время оправдываюсь. Родителей бесит, что я боксирую.
– А у вас в зале есть еще девушки? – перебивает меня Роза.
Соджорнер смеется:
– Конечно. Я тренируюсь вместе с лучшей подругой, ее зовут Джейми.
– У тебя есть лучшая подруга? – спрашивает Роза, вкладывая в свои слова всю тоску, на которую способна.
– Пожалуйста, – бормочу я. Вряд ли они меня слышат.
– Ну да, – говорит Соджорнер, – а у тебя нет?
Именно этого ждала Роза.
– Наши родители часто переезжают с места на место, мы на домашнем обучении. Нам сложно завести друзей, – говорит Роза с едва слышным надрывом в голосе.
Соджорнер смотрит на меня.
– Иногда мы и правда учимся дома, – говорю я. – Но чаще всего мы ходим в обычную школу. Роза любит преувеличивать. Где Салли и Дэвид? – спрашиваю я у Розы. – Мы еще не опаздываем?
Соджорнер смотрит на экран своего телефона:
– Мне тоже пора. Будешь в зале в понедельник?
Я киваю:
– Вечером. А ты?
– И я. Увидимся.
– Пока, Сид, – говорит Роза. – Было приятно с тобой познакомиться.
Соджорнер улыбается, машет нам рукой:
– До встречи.
– Пока, – говорю я. Я не смотрю ей вслед, а хотел бы.
– Ты что‐то пересластила, – бросаю я Розе, убедившись, что Соджорнер уже далеко. – И где родоки? Мы должны быть на месте через пять минут. Дэвид взбесится, если мы опоздаем.
Вместо ответа на мое замечание о том, что она подхалимничала с Соджорнер, Роза говорит, что ей должны разрешить сыграть в шахматы с парковыми завсегдатаями.
– Дэвид говорит, они жульничают. Но я точно играю лучше, чем они. Я их перехитрю.
В этом я не сомневаюсь.
Мы обнаруживаем родоков на другом конце парка, они говорят о политике с каким‐то белым стариканом, раздающим анархистские листовки. Они даже не заметили, что Роза пропала. Дэвид машет нам рукой:
– Готовы?
Они прощаются с анархистом, тот что‐то бурчит им вслед.
– Нам туда, – говорит Салли, глядя в телефон. – Я так рада, что вы с ними наконец‐то встретитесь. А вы?
Роза говорит, что она очень рада, и, чтобы подчеркнуть свою радость, включает ямочки. Я вымучиваю улыбку. Я почти уверен, что дочери Макбранайтов окажутся избалованными засранками. Они с рождения получают все, что только захотят. Наверняка они считают, что все, кто не так богат, как они, не заслуживают и крупицы их внимания.
Дэвид обнимает Салли за плечи и уводит ее на правильную сторону тротуара. Она шла навстречу пешеходам. Мы с Розой пристраиваемся за ними.
– Тебе нравится Сид? – говорит Роза, глядя, как какой‐то дядька с крошечным пудельком на руках протискивается мимо наших родителей. – У нее кожа сияет.
Я бурчу в ответ что‐то уклончивое.
– Вряд ли тебе разрешат поиграть здесь в шахматы, – тут же добавляю я, словно это для меня важнее, чем Соджорнер.
Роза улыбается.
Макбранайты родились и выросли прямо здесь, в Нью-Йорке. Судя по всему, это большая редкость. Почти такая же, как то, что они вместе со школы. Прямо как наши родители. Надеюсь, они лучше себя контролируют и не лапают друг друга на людях. Просто отвратительно, когда твои родители безумно любят друг друга.
Когда мы входим в ресторан, Джин и Лизимайя Макбранайт со своими тремя дочерьми ждут, чтобы их провели к столику. Джин и Лизимайя вскрикивают, увидев Салли и Дэвида, но я все равно бы их узнал. Я видел миллион фотографий их семьи. И все же я совершенно не готов к тому, что двойняшки так красивы: у них большие темные глаза, высокие скулы, лица в форме сердца. Они почти так же идеальны, как Роза. И к тому же они одинаковые, совершенно одинаковые. Если бы волосы у Сеймон были длиннее, различить их было бы просто невозможно. У Майи волосы собраны в хвостик, у Сеймон – подстрижены в каре.
Джин и Лизимайя разнимают руки и бросаются обнимать родоков. Да, они держатся за руки на людях. Прямо как Салли и Дэвид. Роза берет меня за руку и сжимает мою ладонь. Она очень возбуждена. Не хочу знать, о чем она думает. Наверняка о том, что мы встретились с новыми людьми, которыми она сможет манипулировать.
