Роза вытягивает руку. Прежде чем бездомный успевает положить ей на ладонь деньги, я беру ее за плечо. Она вздрагивает. Банкнота плавно опускается на стол.
– Я перезвоню. Сейчас приведу ее, – говорю я Дэвиду и вешаю трубку.
– Че, это мои деньги!
– Я думаю, ему они нужнее, чем тебе.
– Она их выиграла, – говорит Розин соперник. – В честном бою.
Он встает с места. Роза прячет деньги в карман плаща.
– Они мои, – говорит она, глядя мне прямо в глаза. – Моррис сказал, что они мои. Ты сам слышал.
Один из зрителей опускается на пустое место напротив Розы.
– Ну что, малышка, а со мной справишься?
– Нет. – Я хватаю Розу за руку и стаскиваю со скамейки. Она все так же мрачно смотрит мне прямо в глаза.
– Возвращайся скорее, девчушка, – говорит мужчина. – Жду не дождусь, когда смогу преподать тебе урок смирения.
Роза переводит на него взгляд, и он смеется.
– Я не хочу уходить, – говорит она мне. – Хочу доказать им, что я тут лучшая. Я проиграла всего один раз, и только потому, что не успела разогреться. Я хочу заработать еще денег. Из-за тебя я потеряла место.
У меня снова звонит телефон. Это Дэвид.
– Сейчас я ее приведу, – говорю я. – Она в порядке.
– Давай скорее. Полицейские хотят с ней поговорить.
– Я не хочу, – говорит Роза.
Дэвид не просит передать ей трубку. Я убираю телефон в карман.
– Мы идем домой. Родоки вне себя. Они думали, что тебя похитили и убили.
– Ну конечно, – спокойно замечает Роза. Она уверена, что с ней никогда ничего подобного не случится.
– Нельзя брать деньги у незнакомых людей.
– Они мои знакомые. Я знаю, как их зовут. И мы не играли в азартные игры. – Роза указывает на табличку позади столов, где написано: «Столы только для шахматистов и только для игры в шахматы. Не более двух часов за одним столом. Столы предназначены для общественного пользования. Азартные игры и взимание платы за их использование запрещены».
– Замечательно. Ты нарушила закон.
– Я не играла в азартные игры.
– Он дал тебе деньги, потому что ты выиграла. Это и есть азартная игра.
– Моррис не поверил, что я у него выиграю. Он дал мне деньги, потому что я доказала, что он неправ.
– Это ставка, Роза. Ставки – это признак азартной игры.
– Но если бы выиграл он, я бы ничего ему не дала.
– Неравная ставка – все равно ставка.
Прежде чем перейти через дорогу, я смотрю в обе стороны: я уже не уверен, что помню, в какую сторону здесь движение.
– Все остальные тоже делали ставки. Там есть камеры. Моррис говорит, в Нью-Йорке везде камеры. Некоторые даже можно найти онлайн. Они бы не стали играть в азартные игры прямо под камерами. Я как раз собиралась сыграть с Исайей. Он тут лучший игрок. Я у него выиграю.
– Тебя не спрашивали, где твои родители?
– Спрашивали. Очень интересовались насчет родителей.
– Что ты им ответила?
– Сказала, что съела их.
– Господи, Роза.
– Все стали смеяться. Исайя сказал, что белые девочки страшно жестоки, и все стали смеяться еще громче.
Глава двенадцатая
Дома нас ждут двое полицейских, мужчина и женщина. Вид у обоих суровый, я бы сказал, даже пугающе-суровый. Роза совершенно спокойна. Они выспрашивают у нее все подробности: где она была, что делала. Она пошла в парк. Погладила пару собак. Хотела погладить кошку, но та убежала. В парке она стала смотреть, как собаки играют на специально отгороженной площадке, – она оборачивается и спрашивает: «Можно мне завести собаку?» – потом пошла на детскую площадку, но там не было детей ее возраста, и тогда она вспомнила про шахматы. Она любит играть в шахматы.
– Я шахматный гений, – говорит Роза. Она не улыбается, показывает ямочки.
По лицу высокой женщины-полицейского явно видно, что она считает Розу избалованной засранкой. Волосы у нее собраны на затылке в такой тугой пучок, что кажется, он вот-вот взорвется. Пистолет у нее на бедре действует мне на нервы.
– Когда родители велят тебе сидеть дома, ты должна слушаться, – говорит женщина-полицейский. – Слушаться беспрекословно. Тут тебе не Австралия. Нью-Йорк – очень большой и очень опасный город.
– Мы жили в Бангкоке, – говорит Роза. – Там гораздо опаснее.
– Сомневаюсь, детка, – говорит женщина-полицейский.
– В Бангкоке совершается гораздо больше убийств, чем в Нью-Йорке. – Роза приводит статистические данные, чтобы доказать свою правоту.
– Роза! – говорит Салли. – Полицейские пришли сюда, чтобы помочь тебе, а не чтобы ты рассказала им статистику убийств.
– Я не сделала ничего плохого, – говорит Роза, глядя на меня. – Я хорошо себя вела. Я не села в машину к незнакомым людям. Шахматы могут многому научить.
– Ты можешь играть в шахматы, – говорит Дэвид. – Мы не запрещаем тебе играть в шахматы. Я уверен, в Нью-Йорке есть шахматные кружки для детей твоего возраста.
Роза открывает рот, явно собираясь возразить. Дэвид поднимает ладонь, и Роза замолкает. Она складывает руки на груди и бросает на Дэвида злобные взгляды.
– Спасибо вам, офицеры, – говорит Дэвид. – Мы проследим за тем, чтобы это не повторилось.
– Она у вас с характером, сэр, – говорит невысокий полицейский. Он явно не купился на Розино обаяние.
– Это точно, – говорит Салли. – Большое вам спасибо. Мы подробно обсудим с ней то, что произошло. И наказание ей точно не понравится.
– Это правильно, мэм. Вы должны за ней следить, – говорит высокая женщина-полицейский.
– Спасибо, – повторяет Салли. – Мы вам очень признательны. Извините, что зря вас побеспокоили.
– Вы все правильно сделали, мэм.
Дэвид провожает полицейских до двери. Я слышу, как, едва оказавшись за порогом, они принимаются хохотать. Хохотать над тупыми иностранцами и их избалованной девчонкой.
– Роза, ты нам соврала, – говорит Салли, беря в руку телефон Дэвида. – Ты соврала родителям и брату.
– Нет, я не врала!
Дэвид снова поднимает ладонь, требуя, чтобы Роза замолчала. Роза смотрит на него так, словно готова прямо сейчас перерезать ему запястье.
– Роза, ты не можешь нам врать. Мы об этом говорили. Ты сказала, что не будешь врать.
– Я ребенок, – говорит Роза. – Дети должны притворяться. Я играла в игру, притворялась. Я должна так поступать!
– Ты притворилась Дэвидом, чтобы обойти наши правила! Это не одно и то же. О чем ты думала? – спрашивает Салли. – Что на тебя нашло?
