– Они считают, что мусор за них выбросят эльфы, – говорит Олли, когда мы добираемся до их квартиры на четвертом этаже. У двери стоят два мешка с мусором. – Вероника! Сегодня была твоя очередь!
Вероника бормочет извинения и идет в квартиру вслед за Олли.
– Вероника! – орет Олли. – Вынеси мусор!
– А, да.
– Прямо сейчас!
Вероника послушно выходит за дверь и тащит мешки вниз.
– Ронни просто ужасна, – говорит Олли, падая на диван. – Похоже, она просто не замечает мусор. Если бы она не готовила так круто, я бы нашел себе нового соседа на раз-два. – Олли щелкает пальцами.
– И если бы она не была твоей лучшей подругой с тех пор, как вам было по пять лет, – добавляет Лейлани.
– По шесть. Ну да. Но она такая грязнуля. Ладно бы просто неаккуратная, но она по‐настоящему свинячит. Она даже туалет не чистит после того, как…
Лейлани поднимает руку:
– Мы не хотим об этом знать!
– Садитесь уже, – командует Олли.
Лейлани садится на диван напротив, а я устраиваюсь рядом с Олли. Диван такой старый и продавленный, что я задницей едва не касаюсь пола, а коленками – лба.
– Добро пожаловать в наш дворец.
Я смеюсь:
– Настоящее великолепие!
Ничего более несоответствующего Лейлани нельзя и вообразить. Комната забита вещами: два дивана, стол и стулья, полки, прогибающиеся под весом книг и DVD-дисков, колонки, монитор, компьютеры, роутеры, провода. У стены – кухонный стол, плита, раковина, шкафчики. Рядом с кухней единственное узкое окно, выходящее на пожарную лестницу.
– Было бы чище, если бы мы не рассчитали дворецкого. – Олли снова наклоняется ко мне и театральным шепотом сообщает: – Он регулярно опустошал наш бар.
Лейлани стучит по экрану телефона. Я не уверен, но подозреваю, что у Макбранайтов есть дворецкий. Может, даже не один. Когда Вероника возвращается, Олли выуживает из ниоткуда косяк, поджигает его, затягивается и передает ей. Она затягивается и передает косяк Лейлани, которая делает такую долгую затяжку, что мне кажется, косяк сейчас же и закончится. Лейлани передает мне его прежде, чем я успеваю открыть рот и объявить, что не употребляю наркотики. Я думаю о том, что они на это скажут. Как занудно будут меня подкалывать.
Лейлани и так уже думает, что я – какое же слово она использовала? – ах да, «заунывный». Я к этому привык. Почти все мои ровесники считают меня странным: я учусь дома, использую слишком много заумных слов и все такое. Мне плевать, что они думают, но если я не возьму косяк, то разговоры о том, какой-же-я-все‐таки-странный, начнутся прямо сейчас. Я не хочу в ближайшие несколько часов слушать их рассуждения о том, почему да зачем я веду здоровый образ жизни. Или в ближайшие несколько дней. Или, черт возьми, всю свою жизнь в Нью-Йорке. Я притворяюсь, что делаю затяжку, и передаю косяк Олли. Никто ничего не замечает.
Как чувствуют себя обкуренные? Я даже не знаю, что значит быть пьяным, да что там, хоть немного навеселе. Я всегда хорошо себя веду. Я стараюсь не создавать трудностей, потому что прекрасно понимаю, какой ад Роза может нам всем однажды устроить и, вероятно, устроит. Почему я не могу хотя бы раз в жизни сделать что‐то неправильное? Потому что слишком боюсь оказаться в отрубе в тот момент, когда Роза решит – не знаю – столкнуть Соджорнер с лестницы. Я не увижу Розу до завтра. Она с Сеймон и Майей, под присмотром взрослых. Если когда‐то и пробовать, то сейчас.
Когда Лейлани снова передает мне косяк, я затягиваюсь и задерживаю дыхание. Я не кашляю, хотя в горле першит, и передаю косяк Олли. В глаза словно насыпали песку. Косяк делает еще два круга и уменьшается так, что его уже невозможно держать. Дым сладкий, на вкус как базилик. Я вдыхаю совсем немного. Мне не хочется переусердствовать. Интересно, когда я что‐нибудь почувствую. Наверняка скоро. Но остальные ведут себя совершенно нормально. В зеркале в ванной я вижу, что у меня совершенно красные глаза.
– Из меня бы вышел лучший в мире Питер Пэн, – говорит Олли.
– Олли! – восклицает Вероника. – Забудь!
– Не переживай, Ронни, мы все знаем, что ты не можешь отличить белое от черного.
– Я не об этом, – бормочет Вероника.
– Твоя сестра, – говорит Лейлани, когда я сажусь обратно на диван, – меня не любит.
– Конечно, не любит. Ты не считаешь ее очаровательной. Она привыкла, что все от нее в восторге.
– Она не очаровательная. По-моему, она очень странная.
У меня чуть сердце не выскакивает из груди. Лейлани заметила. Еще мне тошно. Я никуда не могу деться от Розы. Ее здесь нет, и все же она здесь. Интересно, то, что Лейлани о ней вспомнила, – это дурной знак? Мне очень хочется позвонить домой к Макбранайтам и спросить, все ли в порядке у двойняшек.
– У нее немного слишком большие глаза. Она немного слишком идеальная. Эти светлые кудри. Прямо эффект зловещей долины.
Она всего лишь имеет в виду, что у Розы кукольная внешность. Надеюсь, она не заметит, как сильно я разочарован.
– Что еще за зловещая равнина? – спрашивает Олли. – Пора рассказывать страшилки?
– Тс‐с! Зло-ве-ща-я-до-ли-на, – медленно повторяет Лейлани. – Есть такой эффект в робототехнике. Когда что‐то выглядит почти как человек, почти, но не до конца, у нас мурашки по коже. Вплоть до этого момента нам кажется, что роботы очень симпатичные. Это пока робот выглядит как рисоварка с глазами. Или как плюшевая игрушка. Или просто как угодно мило. Но чуть только сходство становится слишком разительным, возникает эффект…
– Как в «Полярном экспрессе»! – орет Олли.
– О. Господи. Боже! – вопит Вероника. – Предки показали нам с Саскией «Полярный экспресс», когда мы были совсем маленькие. Мне потом снились кошмары. Месяцы напролет. Годы напролет! Я до сих пор не могу прийти в себя. О чем они думали? О чем думали все, кто хоть как‐то связан с этим кошмарным уродством?
– Что такое «Полярный экспресс»?
– Он на домашнем обучении. – Теперь черед Лейлани говорить театральным шепотом.
– Иногда на домашнем обучении. Я не из Средних веков.
– Я думала, сейчас только амиши практикуют домашнее обучение, – замечает Вероника.
– Я что, похож на амиша? – Я лишь очень примерно представляю себе, кто такие амиши.
– Без бороды – нет, – отвечает Лейлани и прикрывает рот ладонью, явно чтобы унять свой ненормальный смех.
– Еще они гораздо хуже одеваются, – говорит Вероника, глядя на Лейлани и явно не понимая, что тут смешного.
– Я же тебе сказала, это я заставила его купить рубашку. – Из-за того что Лейлани прикрывает рот рукой, ее голос звучит чуть менее самодовольно. – И еще джинсы и ботинки. Пока я над ним не поработала, он был обычной мелкой крыской из спортзала.
