Глава тридцать первая
Я проверяю телефон. Сообщения от Лейлани, Джорджи и Соджорнер.
Соджорнер.
Телефон отключается, прежде чем я успеваю что‐то прочесть. Батарея разрядилась. Я оставляю телефон заряжаться на барной стойке и принимаюсь ходить туда-сюда, дожидаясь, пока он оживет. Я хочу увидеть Соджорнер. Вчера в это время мы целовались в парке.
Блендер все еще стоит в раковине. Не могу его видеть. Я отворачиваюсь, проверяю телефон. Он все еще в отключке. Сеймон могла умереть прямо здесь. Я не верю, что это была идея Сеймон. Господи. Роза так глубоко пробралась к Сеймон в мозг, что та захотела рискнуть своей жизнью, лишь бы угодить ей, моей младшей сестре. Я вытаскиваю блендер из раковины, вытряхиваю остатки смузи в мусорное ведро, ставлю чашу в посудомоечную машину. Тщательно мою руки, хотя на них не попало ни капли этой арахисовой дряни. Снова проверяю телефон.
Он ожил. Сообщение от Соджорнер: «Что делаешь?» – «Думаю о тебе». – «Пробежимся?» – «Приходи ко мне. Дома никого нет». – «Моих мам тоже нет». – «Ты у себя?» – «Ага». – «Иди по Девятой. Я тебя встречу». – «Уже выхожу». – «Я тоже. Тебе навстречу». Я закрываю дверь в квартиру и мчусь вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. «Как романтично, Че. Я сейчас растаю». – «Просто я очень горячий». – «Ха-ха».
Я не иду. Я бегу по Девятой улице, обгоняя пешеходов, перебегаю через авеню на красный, не останавливаюсь, пока не вижу Соджорнер на переходе у парка. Я смотрю на нее, чувствуя себя последним дураком: я бежал ей навстречу, потому что страшно хотел ее увидеть. Она улыбается мне с другой стороны улицы, машет рукой. Я бросаюсь к ней. Она – ко мне. И вот мы уже стоим друг перед другом, широко улыбаясь, как идиоты. Мы целуемся. Я не думаю ни о чем, кроме ее губ, прижатых к моим губам. Она отстраняется:
– Идем ко мне? Мамы вернутся в одиннадцать. Сможешь остаться до самого вечера.
– Мои не вернутся до завтра.
– Ого, – говорит Соджорнер и берет меня за руку.
Мы идем по Манхэттену на запад, к моему дому. Наши ладони идеально подходят друг другу, пальцы будто созданы для того, чтобы мы их переплели. Соджорнер прибавляет шаг, я не отстаю. Она вырывает у меня свою ладонь и почти бежит вперед. И вот она уже, смеясь, несется со всех ног. Сердце словно разбухает у меня в груди. Я мчусь за ней, обгоняю какую‐то женщину, выгуливающую двух чихуахуа, перепрыгиваю через поводок. Едва не врезаюсь в парочку, которая идет навстречу, взявшись за руки и размахивая ими взад-вперед, как делают малыши. Соджорнер бежит впереди, продолжая смеяться. Если бы не люди, запрудившие тротуар и едва передвигающие ноги, я бы ее догнал.
Она останавливается перед моим домом.
– Почему ты отстал?
– Пешеходы у вас тут медлительные, – говорю я, притягиваю ее к себе и снова целую. Я чувствую вкус соли. Чувствую вкус ее губ.
Я отстраняюсь, открываю дверь в холл и киваю консьержу, но смотрю не на него, а на Соджорнер. Мы снова держимся за руки. Я втаскиваю ее в лифт, жму на кнопку нашего этажа. Мы целуемся, обнимаясь, тесно прижимаясь друг к другу.
Двери лифта открываются. Мы тянем друг друга к квартире. Я отпускаю руку Соджорнер, чтобы достать ключи, неловко вытаскиваю их, не спуская с нее глаз. Роняю ключи. Она меня целует. Мы наваливаемся на дверь. Она обнимает меня за плечи, ведет руками вниз по спине, под футболкой, я держу ее за талию, тесно притягиваю к себе. Я чувствую ее груди на своей груди.
– Давай зайдем, – говорит она между поцелуями.
– Точно, – говорю я, отпуская ее.
Сердце бьется у меня в ушах, в кончиках пальцев. Дыхание сбилось, я задыхаюсь.
– Ключи.
Я наклоняюсь. Заставляю себя посмотреть на них, выбрать нужный, вставить его в замок, открыть дверь. Мы вваливаемся внутрь, захлопываем дверь. Я запираю ее. Убираю ключи обратно в карман. Соджорнер снова смеется. Она такая красивая. Я не знаю, что сказать. Я касаюсь ее щеки. Она берет мою руку, целует кончики пальцев. Я не могу сдержать стон.
– Наверх.
Она кивает. Мы взбираемся по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки, толкая друг друга, влетаем в мою комнату. Я закрываю дверь, решаю не включать свет. Жалюзи открыты, комнату заполняет свет с улицы. Мы стоим, глядя то друг на друга, то на мою кровать. Мою двуспальную кровать. Я с двенадцати лет сплю на двуспальных кроватях, но еще ни одну из них ни с кем не делил. Я хочу снова коснуться ее, но сдерживаюсь.
Что я должен сказать? Будет ли у нас секс? Сначала мы должны это обсудить. Я не хочу ее заставлять. «О господи, – вспоминаю я. – У меня же нет презервативов». Тогда все просто. Странно, но от мысли о том, что секса у нас не будет, я даже немного расслабляюсь.
– Милая комната. – Она смотрит на постер с Али, на его костяшки.
Она сжимает левую руку в кулак, подносит к кулаку Али. Я смотрю на ее кулак, на кулак Али.
– Тебе не хватает шрамов.
– Дай мне время. – Она делает пару мелких шажков – шафл, как у Али.
Я присвистываю.
– Почти с его скоростью!
– Почти? – Она толкает меня в бок.
– Почти. – Я наклоняюсь и целую каждую костяшку ее кулака, поднимаю глаза. – Мне нравится твой вкус.
– Это пот.
– Твой пот.
– Мне тоже нравится твой вкус. – Она подходит вплотную, целует меня, втягивая мою нижнюю губу.
Я снова не могу сдержать стон.
– Я могу остаться. Напишу мамам, что переночую не дома.
Я сглатываю.
– Я хочу, чтобы ты осталась. – «Я хочу тебя», не говорю я. – Но…
– Но?
– У меня, м-м, нет… м-м… защиты. – Господи боже ты мой, я что, пенсионер? Не могу даже произнести вслух слово «презерватив».
– Как это нет? – спрашивает Соджорнер, указывая на мои бинты, аккуратной стопкой лежащие на стуле возле стола.
– Смешно.
– Все в порядке. У меня есть презервативы.
– О. – У нее есть презервативы. Мы можем заняться сексом, если захотим. У меня сильно бьется сердце. Тахикардия. От мысли, что я буду заниматься сексом, у меня сейчас случится сердечный приступ.
Она улыбается, целует меня в щеку, кладет ладонь мне на грудь и толкает к кровати, и я сажусь, ложусь на спину, и вот Соджорнер уже сидит на мне. Я вижу только ее, вдыхаю только ее запах. Член у меня тверже, чем когда‐либо. Сердце бьется быстрее, чем когда‐либо.
– Мы не, – говорит она, целуя меня в нос, – обязаны, – целуя меня в подбородок, – делать то, – целуя меня в губы, – чего не хотим.
– Я хочу, – выдыхаю я. – Ты такая красивая. Ты такая, о господи, Соджорнер. Я мог бы поклоняться тебе. Я мог бы…
– Стать самым большим богохульником в мире, – заканчивает она за меня.
