Она не сердится. Она целует меня, я целую ее в ответ. Мы стягиваем друг с друга одежду. Ее груди, я касаюсь ее грудей. Она ведет пальцем по моему животу, по косым мышцам, мельком трогает мой член.
– О…
Мы падаем на кровать, двигаемся все быстрее, недостаточно быстро. Мы стоим на коленях, напротив друг друга. Ее тело – сплошь мускулы. Плечи словно выточены из дерева. Я вижу очертания каждой мышцы. Я провожу пальцами по ее нижней губе, подбородку, по шее, груди, вдоль мышц живота, осторожно трогаю ее между ног. Я поднимаю глаза. Соджорнер кивает и ведет мои пальцы туда, куда ей хочется, шепчет мне, что делать. От ее шепота у меня плывет перед глазами, меня обдает жаром, словно вся кровь в теле кипит.
Мы двигаемся в такт движению ее бедер, в такт касаниям моей руки. В моем члене пульсирует кровь. И в сердце, и в голове. Мы прижимаемся друг к другу, целуемся, дышим все чаще. Я ускоряюсь одновременно с Соджорнер, двигаю рукой все быстрее и быстрее, нажимаю сильнее, когда она меня просит, еще быстрее, быстрее, сильнее, быстрее, и… Она сжимает бедрами мою руку, тихо стонет.
– Стой, – шепчет она. – Стой.
Мы падаем на кровать, обливаясь потом. У меня слегка сводит руку. Я встряхиваю ее. Соджорнер улыбается мне.
– М-м-м-м.
Она лежит головой у меня на плече, положив руку мне на живот. Я прислушиваюсь к ее дыханию. За окном взвывают сирены, и я понимаю, что их не было с тех пор, как я вышел встретить Соджорнер. Точнее, я их не слышал. Она приподнимается на локте и целует меня.
– Солено, – говорит она и скатывается с кровати.
На секунду меня охватывает страх, что она сейчас уйдет. Но она достает из кармана треников маленький серебристый пакетик, протягивает мне.
– Твоя очередь.
– Мы не обязаны… – начинаю я, опасаясь, что не сумею правильно надеть презерватив, что не продержусь и минуты.
Я разглядываю серебристый квадратик у себя на ладони. Я смотрел видео, в которых показывали, как это делать. Нужно проверить срок годности. Я проверяю. Он истечет, когда мне будет двадцать.
– Я их только что купила, – говорит Соджорнер.
– Конечно. – Я чувствую себя идиотом.
Я придерживаю презерватив одной рукой, а другой раскатываю его вдоль члена, медленно, стараясь все сделать правильно. Я где‐то читал, что презерватив может порваться, если раскатывать его слишком быстро или не в ту сторону. Соджорнер хихикает. Я поднимаю глаза.
– Ты такой сосредоточенный. – Она щурит глаза, морщит нос и лоб, изображая меня. – Прямо как на занятиях, когда Дайдо тебя поправляет, а ты такой: «Я сделаю все в точности, как она говорит». У тебя сейчас такое же выражение лица – как будто во всем мире больше ничего нет.
Она наклоняется и целует меня:
– Это чудесно.
– Чудесно?
– Горячо. По-настоящему горячо. – Она придвигается ближе. – Очень горячо.
– У нас все серьезно? – спрашиваю я.
Еще не рассвело. Соджорнер лежит на боку, спиной ко мне. Я обнимаю ее.
– У нас все серьезно.
– Насколько серьезно? Настолько, что ты теперь моя девушка?
– Очень серьезно. – Она смеется.
– Почему ты передумала? Я ведь так и не верю в Бога.
– Я не могу врать. Мне хотелось бы, чтобы ты верил. Но…
– Но?
– Ты мне нравишься. Мне нравится все это. И не важно, сколько это продлится.
Для меня важно. Я хочу, чтобы это длилось вечно.
– Мне не все равно, имей в виду. Я хочу быть твоим парнем. Ты мне по‐настоящему нравишься, Соджорнер. Я никогда не чувствовал ничего подобного. – Я не могу заставить себя произнести слово «любовь», пока не могу, но именно она заполняет сейчас меня целиком.
– Ты никогда раньше не занимался сексом.
– Тс‐с. Ты же знаешь, что дело не в этом. Хотя было замечательно. Не пойми меня неправильно. – Я сильнее прижимаюсь к ней, чувствую, как мой член твердеет, касаясь ее ягодиц.
– М-м-м-м.
– Это был мой первый раз, и теперь мне нужна практика. Я хочу практиковаться с тобой.
– Со мной.
– Потому что я твой парень?
– Потому что ты мой парень.
Я целую ее. Соджорнер целует меня в ответ. Мы продолжаем практиковаться. Я просыпаюсь от того, что мне в глаза светит солнце. Я не опустил жалюзи. Соджорнер лежит рядом со мной. Я много часов не вспоминал о Розе.
Я готовлю для Соджорнер яичницу с беконом, помидорами и луком. И не разрешаю ей мне помогать. Она перегибается через барную стойку и целует меня, пока я режу помидор.
– Доброе утро. – Из кабинета выходит Дэвид.
Мы шарахаемся друг от друга. Я роняю на пол кусочки помидора.
– Черт.
– Ругательство, – говорит Соджорнер.
– Доброе утро, Сид, – говорит Дэвид, словно в том, что она здесь завтракает, нет ничего странного, и это тут же становится странным.
Я собираю с пола ошметки помидора, выбрасываю в мусорное ведро.
– Кофе?
Мы оба киваем. Я начинаю обжаривать лук. Потом бекон.
– Где Салли с Розой?
– С Лизи и Джином. Розу и Сеймон поведут к психологу.
Интересно, кто это предложил.
– Хорошо, – говорю я.
– Да. Им нужно понять всю серьезность того, что они натворили.
Соджорнер смотрит на меня, но не спрашивает, о чем идет речь. Интересно, почему Дэвид не пошел к психологу вместе со всеми. Может, он остался, чтобы еще поговорить со мной? Я хочу узнать, почему он так долго не говорил мне, что тоже знает про Розу.
Я разбиваю яйца во вторую сковородку. Один желток растекается.
– Болтунья пойдет?
– Конечно.
Я снова переворачиваю бекон, перемешиваю яйца и смесь лука и помидоров в сковородках. Умираю от голода. Я немного убавляю огонь. Не хочу, чтобы бекон подгорел. Дэвид подает кофе. Соджорнер добавляет в чашку много молока и сахара. Дэвид это не одобряет, но ничего не говорит.
Я накладываю яичницу – нам с Соджорнер поровну. Я знаю, что она ест не меньше, чем я.
– Вилки!
Я достаю две вилки, протягиваю одну ей. Мы набрасываемся на еду.
– Очень вкусно, – говорит Соджорнер, отправляя в рот очередной кусок.
Я хочу, чтобы Дэвид ушел обратно в кабинет.
– Неужели все боксеры едят с такой же скоростью, что и вы двое? – спрашивает он.
– Я сегодня даю уроки, – говорит Соджорнер, – поэтому тороплюсь.
– Обычно она ест не быстрее Розы.
